Грохнули выстрелы. Две фигуры по-птичьи дернулись на фоне голубого неба. Ягер сплюнул. Догнал ползущего, прижал лицом к песку.
— Ты у меня, собака, все расскажешь. Ты будешь жить долго, достаточно долго, чтобы рассказать мне все. Слышишь, ты? Я буду тебя лечить, я буду тебя кормить, поить… И пытать так, что ты позабудешь все, но даже это расскажешь мне. Понятно?
Араб судорожно задышал. Потом поднял голову вверх, оскалился остатками зубов и обмяк.
— Эй… — Ягер потряс пленного. — Эй! Чертовщина!
— Он вскочил, пнул труп ногой.
— Ну! И от чего умерла эта сволочь?! Команда молча смотрела на него.
— Что вы вытаращились?! Я не нанес ни одной смертельной раны! Уж я — то в этом кое-что понимаю! Идиоты! — Он подскочил к Муамару, который собирался развести костер, чтобы вскипятить воду. — Почему они убежали?! Почему они убежали, черт подери?!
— Штурмбаннфюрер… — осторожно подал голос Фрисснер.
Ягер махнул рукой:
— Знаю я! Я его не трону, можете мне поверить, я не псих какой-нибудь. Я хочу получить ответ.
Муамар сделал два непонятных жеста и снова занялся костром.
Ягер опустил плечи, отошел к грузовику и повалился на песок рядом с Богером. Тот предложил ему сигарету. Макса явно поразили способности штурмбаннфюрера к допросу.
— Что он сказал?
Ягер пожал плечами, выдохнул клуб дыма:
— Он сказал… Он сказал, что они испугались. Бред какой-то… Испугались…
И Он подчинил вам то, что в небесах, и то, что на земле.
Коран. Коленопреклоненная. 12 (13)
— Из лабораторий Виллигута, — сказал Зиверс.
Гиммлер сидел прямо, сосредоточенно глядя перед собой. Видимо, у него было не все в порядке со здоровьем в эти дни, черты лица заострились, кожа приобрела едва уловимый желтоватый оттенок. По слухам, которые были достовернее газетных сводок новостей, Гиммлер не спал несколько ночей подряд, день и ночь работая в своем кабинете. Зиверс знал, что это началось после Вевельсбурга, где рейхсфюрер проводил церемонию похорон одного из своих ближайших сподвижников. Что бы там ни произошло, но весь аппарат СС четыре дня лихорадило по полной программе. И теперь Зиверс собирался дать этой лихорадке дополнительный импульс.
— Вы, Зиверс, отдаете себе отчет в том, что говорите? — тихо спросил рейхсфюрер.
— Так точно!
— Не нужно сейчас этого официоза, Вольфрам… Вы пришли ко мне в частном порядке, и говорить мы будем именно так. Неофициально. — Гиммлер прищурился на какую-то точку на потолке, и Зиверс, ощутив сильнейший позыв обернуться, почувствовал себя неловко. Вот тебе и неофициальная беседа. — Я рад, что такой организацией, как «Анненербе», руководите вы, Вольфрам. Мне нравится то, как вы ведете дела, мне нравятся то, что ваши изыскания результативны.