— Далеко не все…
— Если бы это было так, я назвал бы вас шарлатаном. Никакие исследования не могут быть стопроцентно результативны. Тем более в той области, которой занимаетесь вы… Невозможно иметь положительный результат в том, что больше касается веры, нежели науки. И в данном случае одна удача доказывает больше, нежели сотня неудач.
Зиверс согласно кивнул головой.
— Это означает, что я доволен вашей работой, — подвел итог Гиммлер. — И фюрер тоже доволен. Я могу сказать это с уверенностью. Все его действия указывают на это. На операцию «Тангейзер» выделены средства, большие… И факт, что руководить ею было поручено Шпееру, указывает на то, что операции придается огромное значение. Кстати, вы знаете, почему именно «Тангейзер»?
— Нет…
— Вагнер. — Школьный учитель-гуманитарий внутри Гиммлера улыбнулся, и Зиверсу захотелось тут же улыбнуться в ответ. — Помните увертюру?
Нет… Я, пожалуй, не откажу себе в удовольствии и напомню…
Гиммлер встал, ножка кресла противно шваркнула по паркетному полу, подошел к стоящему у стены патефону. Одной рукой поднял крышку, а другой стал перебирать стоящие рядом в ящике пластинки.
— Где же она? Ага, вот. — Свет от люстры раздробился в черных дорожках шеллакового блина. — Послушайте…
Рейхсфюрер вернулся за стол, мельком кинул взгляд на бумажку и отложил ее в сторону.
— Звуки больше напоминают костер, который разгорается. Разгорается, чтобы поглотить весь лес, степь, небо… И все та же мелодия слышится в нем, все та же структура, только усиленная во много раз и так до самого последнего момента, до одного огромного вселенского аккорда! Можно вкладывать множество интерпретаций в это слово, но на самом деле истинная именно эта.
— Красиво, — осторожно сказал Зиверс.
— Красиво, — кивнул Гиммлер, — Однако к тому, что сказали вы… Утечка информации из лаборатории Виллигута… И это после того, как операцией начал руководить Шпеер… Вы понимаете, что это очень серьезно? С Карлом буду говорить лично я. Кстати…
Зиверс понял, что сейчас прозвучит что-то важное.
— Кстати, он уже интересовался судьбой своего работника… Как его там?
— Ганс Вернер, рейхсфюрер!
— Вы никак не можете отвлечься от официального тона, Вольфрам. Вам так важно это дело? — Гиммлер укоризненно покачал головой. — Я называю вас по имени. Сейчас это… дружеская беседа.
— Конечно, Генрих. — Зиверс почувствовал, как от дружеской беседы вспотела спина. — Я понимаю.
— Это уже лучше. Так вот, этот Ганс Вернер, оказывается, был неплохим работником. И занимал в лаборатории довольно высокое положение. Мало того, он был перспективным специалистом. Перспективным, но не настолько близким к Карлу, чтобы быть посвященным в тонкости вопроса.