Нет, не череп.
Костлявое лицо, обтянутое иссохшей кожей.
Ослепительно белые зубы, над которыми торчала щетина рыжеватых усов.
Пряди волос, присохшие ко лбу.
Мумия сидела на полу, привалившись спиной к стене, сжимая в напоминающих птичьи лапы руках английский автомат. Никакого запаха разложения или смерти — лишь тот же горячий воздух без малейшего движения.
— Тут один мертвец, — крикнул Фрисснер, не отрывая взгляда от мумии, словно она только и ждала, как бы схватить его за ногу своей тонкой когтистой рукой.
— Тут тоже, господин капитан, — отозвался Каунитц. — Двое англичан. Совсем высохли…
Фрисснер вышел наружу и хотел сказать что-то еще, но его буквально оттолкнул Муамар. Араб встал на пороге хижины и принялся чертить в воздухе рукой какой-то непонятный сложный знак, повторяя его еще и еще раз.
Кое-кто из солдат перекрестился, а Обст тихо выругался.
— Колдун хренов, — проворчал, подходя, Каунитц. Он так и не бросил найденный ремень, и его свисающий конец чертил песок.
— Не мешайте ему! — резко сказал Фрисснер, когда штурмбаннфюрер Ягер сделал шаг в направлении араба. Ягер не повиновался, и тогда капитан схватил его за рукав и развернул.
— Что вы себе позволяете?! — оскалился штурмбаннфюрер.
— Не мешайте ему, — уже тише повторил Фрисснер. — Он знает то, чего не знаем мы. Вы можете сказать, от чего умерли эти люди?
— От жары, жажды, голода… От чего еще можно умереть в пустыне?
— Смотрите сюда, штурмбаннфюрер. — Каунитц рывком подхватил свисавшую флягу, отвинтил колпачок, наклонил ее, и на песок потекла прозрачная струйка. — Почти полная.
— Лучше спросите проводника, не может ли здесь быть заразной болезни или еще чего-то, от чего следует держаться подальше.
Фрисснер заметил, что все еще сжимает в пальцах ягеровский рукав, и отпустил его. Быстро переговорив с Муамаром и получив в ответ несколько знаков явно отрицательного характера, штурмбаннфюрер вернулся и сообщил уже более мирно:
— Он дал понять, что опасности для нас нет.
— Нужно осмотреть здесь все более тщательно. Я хочу понять, что мог здесь делать английский отряд. Это более чем странно, — сказал Артур и махнул рукой, подзывая боязливо жавшихся к грузовикам остальных солдат.
Всего они обнаружили девять тел, среди них — одного майора. Никаких опознавательных знаков, никаких документов. Оружие валялось здесь же, равно как и нетронутые боеприпасы. Значит, местные тут ни при чем и даже не появлялись в деревеньке, иначе стащили бы все, что плохо лежит.
Запасы продуктов, не слишком обильные, но достаточные для еще нескольких дней пути, обнаружились в той хижине, куда поначалу вошел Фрисснер. Чай, сахар, сгущенное молоко, мясные и рыбные консервы… На полу, неподалеку от мертвеца, валялась корешком вверх раскрытая книга Фрисснер поднял ее, стряхнул песчаною пудру. Бернард Шоу, «Пигмалион». Издано в Бирмингеме в 1934 году. Никаких экслибрисов, библиотечных печатей, только выведенная каллиграфическим почерком монограмма «A.G.» в правом верхнем углу титульного листа. Хмыкнув, Фрисснер спрятал книгу в свою полевую сумку — он сам не знал, почему, читать по-английски он умел не так уж хорошо. Наверное, ему просто не хотелось оставлять эту мизерную часть цивилизации, европейской культуры, среди этого дикого пекла.