— И в чем же истина? — насмешливо спросил Замке. Фрисснер отметил, что во время спора профессор утратил свой страх перед непредсказуемым штурмбаннфюрером.
— Напрасно вы иронизируете, — не поддался на провокацию Ягер. — Той истины, которую нес Иисус, не знает никто. Ни я, ни вы, ни даже Римский Папа! Потому что если она и есть, если где-то есть Евангелие от Христа, то оно похоронено в самом глубоком подвале Ватикана или где-нибудь в пустыне Палестины потомками первосвященников.
— А вы думаете, что оно обязательно есть?
— Не знаю. Но если его нет, то нет и истины, есть только множество свидетельств людей, предавших своего пророка. Неисчислимое количество раз переписанных свидетельств. Переписанных людьми, не всегда чистоплотными, не всегда честными, не всегда бескорыстными. Христианство выродилось в плеть, которой клир погоняет свое стадо. Орудие власти, орудие давления на власть… Что угодно, но это не Вера.
— Так я не совсем вас понял, почему вы считаете, что Евангелие от Христа обязательно не согласуется с церковными догматами? Если принять мысль, что оно все-таки есть…
— Потому, мой милый профессор, что это Евангелие до сих пор не опубликовано, — ответил Ягер опешившему профессору. — Если, конечно, принять мысль, что оно все-таки есть. А без него…
Ягер развел руками. Но Замке сдаваться не собирался:
— Однако поскольку этого документа нет или он надежно спрятан, почему вы так настойчиво считаете, что все известные Евангелия переписаны? На каком основании? Хотя, конечно, презумпция невиновности вас вряд ли касается…
— На том основании, что есть большая разница между тем, что говорил Христос, и тем, что делает церковь, основываясь на тех самых догмах, о которых вы говорили. — И Ягер снова что-то сказал по-арабски.
— Горе же им, которые пишут писание своими руками, а потом говорят: «Это от Аллаха», — перевел Замке. — Но откуда вам знать, что говорил Христос?
— Кое-что сохранилось и в Библии…
— Так вы еще и Библию изучали? — спросил Фрисснер. — Вас надо было брать на должность полкового капеллана.
— Спасибо, — ответил Ягер. — Гордиться собственной безграмотностью могут только немецкие солдаты. Невеселое зрелище.
— Один-один, — подвел итог Богер, до этого момента молчавший.
Фрисснер сжал зубы, помолчал некоторое время, а потом заметил:
— Хорошо, вы можете называть меня атеистом или как угодно, но пропагандировать собственное бесстрашие перед лицом якобы сверхъестественных сил я бы на вашем месте не стал. Вы же испугались чего-то там, в этом дрянном селении.
— Испугался. Но на вашем месте я бы не путал бесстрашие и ту же необразованность. Никто не знает, как повели бы себя вы…