Опустошенная и обезлюдевшая земля лежала перед ними. И земля эта производила гнетущее впечатление. На пологих склонах предгорий и на равнинах начали попадаться заросшие сорной травой поля. А средь полей – небольшие селения. Брошенные, разграбленные. Всюду царило запустение.
На окнах и дверях некоторых домов Всеволод замечал подгнившие связки чеснока и усохшие колючие ветви дикой розы... Судя по тому, что хозяева все же ушли, народные средства эти не очень-то помогали. Да и не могли помочь. Шипами цветов и чесночным запахом нечисть не остановить. И собственный страх перед нею – не победить. Тут действенно только серебро, солнце, огонь и осина. Серебро – лучше всего. Особенно серебро на боевой стали. А уж коли знаешь, как с этой сталью обращаться... Умению этому, увы, эрдейские крестьяне не обучены.
Встречались на пути и рыцарские замки. Махонькие, однако грозные, крепостцы на скальных уступах. Тоже – увы – пустые и мрачные. И здесь не было жизни. Были распахнутые ворота и безжизненные глазницы бойниц. Была сгоревшая кровля и закопченная каменная кладка. И не понять – то ли татарский набег, то ли набег пострашнее... То ли пришлый супостат подпустил красного петуха, то ли черные хайдуки-лиходеи порезвились вволю в покинутой и беззащитной крепости, то ли сами обитатели замка, уходя, жгла свою цитадель.
Еще на трактах попадались беженцы. Редко, а все же попадались. Небольшие – в четыре-пять телег – обозы. На повозках тряслись нехитрые пожитки. С деревянных бортов гроздьями свисал все тот же чеснок. Кое-где над скрипучими колесами торчали ветки шиповника и боярышника. Словно кто-то неразумный украшал нелепыми украшениями обозы по случаю праздника. Или похорон.
За возами плелась исхудалая скотина и бестележный народец с котомками. Это последние... наверное, уж самые последние сбеги Эрдея спешили укрыться за Карпатами. Надеялись укрыться.
Измученные люди несли простое мужицкое оружие для защиты от татей. И не только от татей: средь вил, кос и дубья нет-нет да и мелькнет заостренная осина. Да только ненадежная то защита. Не остановит такое оружие ни лиходеев, ни нечисть.
Наверное, беженцы сами все прекрасно понимали. При виде вооруженных всадников эрдейцы жались к обочинам, отгоняли в сторону скот, откатывали телеги. Отводили глаза – красные от слез и бессонницы. Прятали лица под грязными капюшонами. Стояли в напряженном молчании, опустив дубины и колья, покорные, готовые ко всему.
Если спрашивали их о чем – отвечали. Скупо, боязливо, запинаясь. Бестолково отвечали – сбеги не ведали, что происходит дальше, чем видно из их телег, и помочь советом не могли. А не спрашивали – так эрдейцы терпеливо и безмолвно ждали, пока грозный отряд проедет мимо. Сами не заговаривали. Просто пропускали, склонив головы. Гадали про себя – кто такие? зачем едут? куда? ограбят? убьют? помилуют? А пропустив, выжидали еще немного, дабы преждевременной радостью не спугнуть спасение, вздыхали с облегчением (в этот раз пронесло!), творили крестное знамение и некоторое время смотрели вслед странной дружине, что направлялась туда, откуда уходили люди.