Предводитель татарского отряда въезжать в ворота не спешил. Загнав половину отряда за крепостные стены, сам остался снаружи. И теперь в одиночку оборонял мостик – последнюю надежду оставшихся на той стороне.
Безумец!
Повод – в зубах. Изогнутая сабля в правой руке. Короткое легкое копьецо с крюком и бунчуком – в левой. Сабля рубит тех, кто суется близко, – только черные брызги летят. И бледнокожие руки-головы. Копье, выписывая хитрые круги и восьмерки, достает тех, кто подале.
Левой татарин колол все же не так ловко, как действовал правой. Не обоерукий, конечно, но, видать, неплохо обучен всякому бою. И двуручному, да с седла – тоже.
Сбитые упыри слетали с моста. Татарский конь хрипел и бил копытом о деревянный настил. А из-под настила, из воды к одинокому всаднику тянулись и тянулись когтистые руки-змеи.
Всадник рубил и колол. И что-то громко кричал гортанным голосом.
Своих зовет...
Увязшие среди нечисти татары медленно, с трудом и кровью, теряя людей и коней, пробивались, проталкивались, пропихивались к мосту. Немного, совсем немного оставалось...
– Федор! Илья! Лука! Подсобите! – крикнул Всеволод.
Дюжина всадников – надо же! все, что осталось от трех десятков! – вывалила за ворота.
Оттуда – сразу – на мост...
С двух сторон объехали шлемохвостого. Сшибли в воду трех или четырех тварей.
...И – за мост.
Дружно ударили по упырям.
Сам Всеволод тоже выбежал за стены. Надо же кому-то оборонять приоткрытый проход. Срубил на ходу одного упыря, выползающего изо рва. Достал второго. Мельком глянул на ворота. Ужаснулся. Ибо снаружи выглядели они...
Господи, оборони и помилуй!
Ворота были иссечены, искромсаны, изгрызены почти насквозь. Висели на расшатанных гвоздиках толстые медные полосы – сорванные, смятые, искореженные, скрученные в стружку, а крепкий мореный дуб во многих местах расщеплен, будто податливая лучина.
Да что там ворота: следы когтей и зубов отчетливо отпечатались даже на камне. Исцарапанные плиты, раскарябанные швы, зияющие щели.
А вон – здоровенная глыба, целиком вывороченная, выковырнутая из кладки.
Упыриные клыки и копи оказались эффективнее любого тарана. Дай этим тварям времени побольше – так они и ворота прогрызут, и стены развалят голыми руками... По камешкам любую крепость разнесут!
Ладно, не к месту сейчас такие мысли.
Всеволод отмахивался мечами от лезущих из воды упырей. Рядом вертел коня волчком и разил нечисть с седла отчаянный степняк. Саблей – в одной руке. Копьем – в другой. Вблизи Всеволод заметил: серебряной отделкой поблескивали не только изогнутый клинок, копейный наконечник и крюк. Плоские серебряные кольца охватывали также крепкое древко татарского копья. А меж колец – частые шляпки серебрёных гвоздиков. И толстая серебряная проволока, выпирающая из неглубоких бороздок на дереве. Перехватить и переломить такое ратовище темным тварям будет непросто.