Эхнатон. Фараон-вероотступник (Вейгалл) - страница 73
Аналогично, в имени Небмаара, означающем «Ра, владыка истины», слово «истина» представляет собой символ одноименной богини. В религии Эхнатона понятие «правды», «истины», которую он рассматривал как одно из важнейших условий достижения счастья и благополучия, занимало важное место. Сама мысль о том, что существует некое божество истины, казалась ему глубоко неверной. Он писал слово «правда» по буквам, не используя иероглиф богини. Когда похоронные церемонии закончились, когда была прочитана последняя молитва и облако благовонного дыма поднялось к своду гробницы, золотую дверь усыпальницы закрыли и заперли; строители замуровали наружные двери и замаскировали их обломками камня.
Так Эхнатон отдал последнюю дань своей матери, которая была, возможно, вдохновителем планов, успешно претворенных им в жизнь. Со смертью этой доброй и могущественной женщины порвалась последняя нить, связывавшая фараона с прошлым. Узда, сдерживавшая его, исчезла, и начался новый и более суровый период его короткой жизни.
Часть шестая
С ТРИНАДЦАТОГО ДО ПЯТНАДЦАТОГО ГОДА ПРАВЛЕНИЯ ЭХНАТОНА
Переезд правителя и всего двора в новый дворец и город, его попытки насадить там новый культ и новый художественный стиль… представляют собой один из самых забавных и интересных эпизодов мировой истории.
Бадж. История Египта
Глава 1
РАЗВИТИЕ КУЛЬТА АТОНА
В гимне Атону встречаются такие слова: «Ты был один и сотворил землю по желанию сердца своего… Чужеземные страны, Сирию, Куш, Египет!..»
Следует заметить, что Сирия и Нубия (Куш) в перечне предшествуют Египту, похоже, по мнению Эхнатона, они были более древними царствами.
В другой строфе того же гимна говорится: «Нил на небе – для чужестранцев и для диких животных о четырех ногах, а Нил, выходящий из преисподней, – для Земли Возлюбленной тобой». Эхнатон имеет в виду дождь, который выпадает в Сирии и орошает эту чужую землю, сравнивая его с рекой, питающей его собственную страну. И снова его мысли обращаются прежде к Сирии и затем уже к Египту. Таков подлинный имперский дух: в сознании фараона чужеземные владения в такой же мере заслуживали любви и заботы, как и сам Египет.
Подобное отношение коренным образом отлично от чисто потребительского подхода первых фараонов Восемнадцатой династии, которые покоряли «жалких» чужеземцев и вывозили из стран едва ли не все богатства, не задумываясь о последствиях.