Оба здания были расписаны яркими красками, на праздниках в них расставляли многочисленные подставки, где грудами возвышались цветы и другие подношения, яркие красные ленты усиливали общее впечатление. В храме Атона не было места мрачным и тусклым тонам, и этим он представлял полную противоположность святилищам Амона.
В храме Амона свет проникал через множество узких окон. Постоянный сумрак и игра теней создавали особую таинственную атмосферу, и многие сердца молящихся трепетали от благоговейного ужаса. Узкие лестницы спускались в подземелья; по подземным переходам можно было попасть в темные камеры, выбитые в толщине стены, откуда жрецы громовым голосом вещали к собравшимся. Храмы Эхнатона оставались открыты солнечным лучам. Здесь не было ничего таинственного, ужас перед темнотой не заставлял молящихся в трепете становиться на колени. Эхнатона не интересовали таинства. Он смотрел на бога открыто, как ребенок смотрит на своего отца.
Ему казалось, что он разрешил загадку жизни, поэтому в сердце его не оставалось места для страхов и сомнений, и единственным чувством его было почтение к создателю, чью силу он ощущал повсюду. Эхнатон был ярым противником всевозможных трюков и сценических эффектов, использовавшихся жрецами для усиления впечатления, поскольку в его целомудренной душе подобные уловки рождали глубокое отвращение.
Город Атона был настоящим произведением искусства. За восемь лет щедрость фараона и умелые руки мастеров превратили луга и пустоши в красивейший город в мире. Вельможа по имени Май описывает его таким образом: «Величественный город Атона, неподражаемый в своей красоте; город пышных церемоний и богатых усадеб, посвященный солнцу. Его красота приносит радость каждому сердцу. Он сияющий и прекрасный, видеть его – значит узреть красу небес».
Кроме храмов и общественных зданий, город украшали многочисленные дворцы, утопавшие в зелени. Один из таких дворцов представлен в росписях гробницы Мериры. Судя по этому изображению, в его архитектуре удачно соединились удобство и простота.
Войдя в огороженный двор, гость оказывался перед парадным входом в дом. Четыре колонны, украшенные лентами, поддерживали портик, прикрывавший дверной проход от солнечных лучей. Пройдя через эту дверь, с верхней перекладины которой свешивались головы и хвосты сплетающихся в узоре кобр, гость попадал в просторный зал с колоннами, за которым находилась обеденная зала. Двенадцать колонн поддерживали потолок, возможно расписанный • изображениями летающих птиц; в середине зала в некоем подобии беседки стояли обеденный стол и несколько удобных кресел с яркими цветными подушками.