Сына же Видбьёрн нашел умирающим, привязанным к дереву. Он стоял, склонив голову на плечо, но повернул бледное лицо и улыбнулся отцу, когда тот подошел. На веснушчатых щеках мальчика чуть заметны были следы слез; потухшие глаза были полузакрыты, он уже не видел, но еще шевелил посинелыми губами, силясь сказать что-то.
Они распороли ему спину и вырвали легкие у живого.
Еще раз зашевелил он губами. Видбьёрн припал к ним ухом и услыхал, как мальчик его шептал, что ему теперь хорошо. Затем Орм уронил голову на грудь и умер.
Светлыми северными ночами березка стоит, низко свесив частые ветви с густой листвой и белея своим пятнистым стволом, i словно стройным станом. Нежное деревце все дрожит, словно женщина, окутанная длинными пышными волосами, и северное небо, с розовой улыбкой держащее в своих объятиях заснувшее солнце, не знает, почему березка прячет свое лицо – от счастья ли трепещет или плачет? Увы! Березка скорбно поникла своей светлой, только что распустившейся листвой, увидав во сне, что ее пышная зеленая верхушка – окровавленные волосы, а каждый листочек – кровоточащая рана и что так и стоять ей до тех пор, пока снежная буря не окутает ее обнаженное тело своим белым саваном.
Трепещущее деревце, возбуждающее жалость чудесной северной ночи, – это Воор, кроткая Воор.
А большая белая звезда, неустанно кружащая по небу, когда другие звезды уже успокоились и светятся на одном месте, звезда, не сверкающая, но похожая на застывшую слезу мальчика, – это безвременно погибший Орм. Он светит тусклым светом, проходя свой путь, который был прерван на земле раньше, чем он успел пожить; вот он вечно и кружит над землею, сохранив свое нежное и упорное сердце.
Девочка же, убитая на груди матери, светится то вечерней, то утренней звездочкой, беленькой и задумчивой, словно душа ребенка, одиноко играющая сама с собой на путях вечности.
Но скорбь Видбьёрна была словно кровавое озеро, в которое погружается заходящее в середине зимы солнце, будто долгие и темные северные ночи.
Прошли годы, пока дух его вновь прояснился, и все это время душу его окутывал мрак, и он грозным мстителем носился по стране. В степи свирепствовал ураган убийств и пожаров. Видбьёрн гремел далеко окрест своей телегой, ставшей колесницей смерти; за ним летели на конях его быстрые, как молнии, сыновья, и где проносились они, след их устилали трупы Гревлингов. Видбьёрн размахивал своим огромным каменным молотом, когда-то служившим ему мирным орудием при постройке корабля; молот не застревал в ране, как топор, разил с размаху и оставался в руках мстителя, а Видбьёрн продолжал мчаться, оставляя за собой трупы. Он опустошил страну на много миль вокруг, выкуривая Гревлингов из зарослей огнем и истребляя их целыми толпами. Все, что могло дать им пристанище и защиту, обращал он в пепел; во все стороны, насколько хватало глаз, расстилалась сожженная степь.