– Один он там или мне мерещится? – спросил он.
– Вроде один, – сказал водитель и, вглядевшись в зеркало, уверенно добавил: – Точно, один.
– Ну что ж, – задумчиво произнес Дмитрий Владимирович. Чуть приоткрыв окно, он выбросил окурок через щель на дорогу и сразу же закурил еще одну сигарету. – Думаю, на этом корыте нам от него не уйти...
– Факт, – с каким-то непонятным удовлетворением подтвердил водитель.
– И сам, по собственной инициативе, он от нас тоже не отстанет.
– Это вряд ли.
– Вот и я тоже так думаю. Сдаваться он, похоже, не намерен. А если враг не сдается, его... что?
– Мочат в сортире! – теперь уже с откровенным удовольствием процитировал главу государства водитель.
– Вот именно. Замани его, где потише, подальше от глаз, подпусти поближе, и...
– Есть, товарищ генерал, – сказал водитель и немного сбавил скорость.
Распорядившись, генерал Андреичев сразу же выбросил этот "форд" из головы, как если бы его водитель уже был мертв и валялся изрешеченный пулями в узкой щели между измалеванной граффити стеной и мусорным баком. Дмитрий Владимирович всем телом развернулся назад, забросив правый локоть на спинку сиденья, и сосредоточился на пленнике. Тот уже снова сидел на полу среди мятых картонок, вцепившись здоровой рукой в краешек скамьи, и таращил на генерала круглые от испуга глаза, один из которых стал заметно меньше другого.
– Ну, мистер Рэмси... – благожелательно начал Дмитрий Владимирович, однако договорить ему не удалось.
Водитель вдруг резко ударил по тормозам. Колодки завизжали, казалось, на весь Лондон, в грузовом отсеке все с проклятьями повалились друг на друга, а Дмитрия Владимировича, который по свойственной многим россиянам и в особенности большим начальникам привычке пренебрег ремнем безопасности, швырнуло вперед, да так, что он весьма ощутимо приложился головой к ветровому стеклу, после чего съехал с сиденья на грязный пол кабины. Это было не столько больно, сколько унизительно; вдобавок ко всему водитель, повинный в этом безобразии, даже не подумал помочь генералу выбраться из узкого пространства между сиденьем и приборной панелью. Более того, этот хам даже не извинился. Вместо этого он, глядя прямо перед собой и не обращая на бедственное положение начальства ни малейшего внимания, поливал кого-то отборным матом.
Бормоча слова, намного превосходившие выкрикиваемые водителем ругательства по новизне и изобретательности, генерал кое-как вскарабкался на сиденье. Первым его желанием было как следует засветить мерзавцу в ухо, но он сдержался, ограничившись заданным сквозь зубы и с очень зловещей интонацией вопросом: