Мои посмертные приключения (Вознесенская) - страница 82
Домик был небольшой, только чтобы можно было сидеть и лежать двоим, а если хотелось походить или постоять, то мы выбирались из него и прогуливались рядом со скалой. Далеко не отходили, боялись. Лопоухий старался всегда держаться за мою руку.
Нам вдвоем было хорошо и спокойно.
Лопоухий или молчал, или жаловался на судьбу. Я его особенно не слушала: одна была у волка песня, и ту он украл. Я ему так и сказала. А он пристал: «Что такое песня? Кто такой волк?». Будто я знаю. Говорят так, вот и все.
Главное, он добрый был, лурачишка этот, и я ему верила. Верить ведь никому нельзя. А ему можно было. Я знала, что он лучше даст сожрать себя заживо, а меня не предаст. Такой уж был Лопоухий. Трусливый, но верный.
Мы теперь стали поправляться. Каждый день белая птица приносила нам хлеб, и мы его съедали вдвоем – целый хлеб на двоих! У Лопоухого появились губы, а то была одна щелка вместо рта. У него даже уши стали меньше оттопыриваться. Может, мне потому и захотелось вдруг куда-то идти, что сил у нас прибавилось? Ну и посветлели мы здорово, стали почти серенькие. Очень это было красиво. Лопоухий так и сказал мне:
– Ты красивая!
– Ты тоже ничего. Еще бы ныл поменьше, цены бы тебе не было.
– Так ведь я же очень несчастный! Ты ведь знаешь, что несчастней меня никого нет.
– А те, кого душееды съели, они что, счастливей тебя?
– Да. Их ведь уже съели. Им не надо бояться.
– Ты дурачок. Неужели тебе нравится быть несчастньм?
– Конечно! Ведь ты меня жалеешь?
– Ты сам себя здорово жалеешь. Подумай сам, зачем мне делать лишнюю работу?
Он обиделся и замолчал. Он часто обижался. Я думаю, он маленький был, хоть и был ростом выше меня, а по уму – мальчишка и мальчишка. Я была взрослей его, он это понимал и почти всегда слушался. Кроме одного раза: это когда я ему сказала, что нам надо бросить дом, забрать с собой доски и идти дальше.
– Куда? Куда идти-то? Ты совсем глупая, если так говоришь. Нас съедят по дороге. Такой дом, такие стены, дверь, крыша – чего тебе еще надо? А хлеб? Мы уйдем в другое место, а в другом месте, может быть, хлеба-то и не будет, а?
Кошмар! Никогда еще Лопоухий не говорил столько слов подряд. Я поняла, что ему будет плохо, если мы уйдем из нашего дома неизвестно куда, и решила остаться.
– Успокойся! Если ты не хочешь, мы никуда не пойдем.
Он как будто успокоился, только еще долго возился в своем углу и ворчал: «Уходить куда-то… Чтоб съели… Чего выдумала!»
Но прошло какое-то время, и у меня появился план, о котором я решила пока не говорить Лопоухому. Я начала откладывать половину нашего хлеба, чтобы взять в дорогу.