Так мы неслись друг за дружкой довольно долго, и постепенно напряжение меня оставило. Мать Евдокия держала постоянную скорость, дорожное покрытие под колесами было на удивление ровным, ничто, казалось, нам не угрожало. Время от времени я поглядывала в зеркало заднего обзора и замечала, как узкая песчаная коса, с которой мы свернули в воду Европейского моря, становится все уже и уже, а затем исчезает совсем.
Через некоторое время шелест воды, бегущей от колес, мягкое покачивание джипа начали действовать на меня усыпляюще. Поверхность воды слепила глаза, хотя солнца не было – только серая дымка над мутной водой. Вдруг мне стало совершенно ясно, что эта дорога никуда не ведет, кроме как под воду. Я увидела, что жужжащий черный жучок впереди начинает постепенно уходить в глубину: прежде его бока выступали гораздо выше над поверхностью воды! Я похолодела и в панике надавила на кнопку сигнала, чтобы предупредить мать Евдокию об опасности, и не отпускала кнопку до тех пор, пока до моего слуха и сознания не дошел ответный сигнал. Я прекратила сноп завывания и прислушалась. Мать Евдокия сигналила что-то совершенно определенное: четыре коротких сигнала – пауза, четыре коротких – пауза, четыре коротких – пауза, и так беспрерывно. Я шла за ней как во сне и все старалась понять, почему она так странно сигналит и почему не останавливается?
Потом одурь и паника оставили меня так же внезапно, как и возникли: я вспомнила, что четыре коротких сигнала означают «Все в порядке, продолжаем путь», и я, дождавшись паузы, тоже в ответ просигналила четыре раза. Так мы еще некоторое время перекликались, пока я совсем не успокоилась. Тогда я перестала сигналить, а следом за мной прекратила подавать сигналы и мать Евдокия. И мы продолжали" ехать дальше – «очень быстро и очень осторожно».
Потом впереди показалось какое-то облако или сгусток тумана, и я поняла, что мы идем прямо на него. Через некоторое время мы приблизились к нему, и мобишка, снова просигналив четыре раза, нырнул в облако, а за ним и я на своем джипе. Из тумана впереди раздались три гудка – «стоять на месте». Я остановилась, открыла дверцу и прислушалась. Тишина и туман. Я сидела, уронив руки па колени, и ждала.
– Ну, как вам понравилось «хождение по водам»? – из тумана появилось улыбающееся лицо матери Евдокии.
– Если вы замечаете, что меня до сих пор трясет, то, пожалуйста, не принимайте это за дрожь восторга. Из всех наших передряг это была самая ужасная. Это было даже хуже, чем схватка с лжемуреной; та по крайней мере быстро закончилась.