– Где она меня ждет? – тут же спросила я, поднимаясь с постели.
– Не знаю, – сказала Мира.
– Не знаю, – сказал Леонардо.
Я задумалась. У меня еще плохо работала голова, но в конце концов я вспомнила, где бабушка должна была оставить для меня наследство, и сказала:
– Я уже совсем здорова. Дайте мне немного денег, и я поеду на своем джипе в Баварский Лес.
Леонардо и Мира переглянулись с понимающим видом.
– Тебе еще рано выходить из дома, а уж тем более сидеть за рулем, – сказала Мира. – И ты не поняла нас, бабушка больше не живет в Баварском Лесу, она продала свою усадьбу.
– Я поняла, Мира, но мне надо в Баварский Лес, – и я умоляюще посмотрела на Леонардо.
– Я, конечно, отвезу тебя туда, если ты просто хочешь еще раз взглянуть на усадьбу, где прошло твое детство. Но ты ведь понимаешь, что бабушки там нет? – сказал он.
– Понимаю. Но мне все равно туда надо.
– Хорошо, – сказал Леонардо, – я отвезу тебя, как только ты окрепнешь и сможешь перенести дорогу.
– Вы оба сумасшедшие! – объявила Мира. – Два сапога пара!
– Да, мы хорошая пара, – согласился Леонардо.
Конечно, Мира была права – ехать я еще никуда не могла, я и до туалета с трудом добиралась. Но и Мира пока не выглядела такой здоровой, какой я ее увидела впервые на этапе. Интересно, какой же она была, когда вышла на свободу?
– Мира, когда тебя выпустили, тебя кто-нибудь встречал?
– Кто мог меня встречать? Меня ведь не выкупили – меня выпустили как «твердо вставшую на путь социальной адаптации». Еще спасибо, что не наградили за донос на тебя антихристовой печатью!…
– Так что же, тебя просто вывезли с острова и выкинули за ворота пересыльной тюрьмы?
– Ну да, там, напротив ворот было такое большое-большое дерево. Я спряталась за ним и проспала целый день в густой траве, и только к ночи смогла двинуться в путь. На пересылке мне сказали зэки, что неподалеку, всего в двадцати километрах, есть небольшой городок Гамбург – остатки когда-то огромного немецкого портового города.
– И ты прошла пешком эти двадцать километров?
– Конечно. Мимо меня все время проходили какие-то военные машины, а уж с военными связываться мне никак не хотелось. Когда я слышала их издали, я сходила с дороги и пряталась. Только тогда я поняла, что планетяне подсознательно выбрали правильный цвет для своей одежды – зеленый, чтобы можно было при необходимости спрятаться в траве и в кустах.
– А что ты ела?
– Мне дали две лепешки на дорогу.
– Ну добралась ты до города, что же ты там делала – одна, без денег, без персонального кода?
– Сандра, у меня почти в каждом городе бывшей Европы есть свои люди. У нас, евреев, было свое государство – Израиль, но мы такие непоседы, вольные и невольные, что продолжали странствовать по всему белому свету. Это у нас и в истории, и в крови. Что ты хочешь – кочевой народ! Знаешь, есть такая древняя иудейская традиция: прощаясь, мы говорили друг другу: «В будущем году – в Иерусалиме!». Так и до сих пор говорят евреи по всему миру, но при этом сами в Иерусалим не торопятся, тем более сейчас. В общем, я быстро нашла в Гамбурге еврейскую семью и у них отлежалась и отъелась. Как меня там кормили! Кстати, я сейчас проедусь как раз по той части Европы и заеду к ним в Гамбург, чтобы еще потолстеть. Я ужасно люблю быть толстой, я при этом как-то устойчивей чувствую себя на земле.