- Вещественного ничего не можем.
- Ну, все же…
- Лагерные ботинки, что ли? Иль бушлаты соловецкого пошива?
- Ботинки было бы очень хорошо, - тихо сказал импресарио.
- Хорошо, восемь пар я вам дам. Но ведь там женских нет.
- А разве в лагере у вас женщин нет?
- Есть. Но они ходят в мужской обуви.
- Тогда и нам мужскую.
- Хорошо, - сказал Балашов.
- Я все подскажу вам, - зашептал импресарио, - дайте нам по паре белья.
- Да ведь у нас казенное, бязевое. С печатями.
- Мы вырежем печати.
Балашов сдался.
- Итак, мы обговорили девять пар белья, девять пар сапог…
- У нас нет в лагере никаких сапог.
Опера была не так плоха, как я ожидал после этой беседы.
Правда, у русалки не хватало одного глаза, а вставной был другого цвета, но говорят, что и у Александра Македонского были разные глаза.
Русалка была женой импресарио.
Вот тогда-то я и послушал каждую оперу. Рядом со мной сидел Павел Кузнецов, наш техник, мой земляк, театрал, завсегдатай Большого театра, и валился от смеха.
Но публика в зале, арестантская публика, захвачена была этим парадом оперного искусства, хотя все оперы пелись на одном и том же крохотном пятачке сцены.
Все трудились, ворочали декорации, прибивали задники, быстро соображали, что использовать из наших запасов для себя, - женщины и мужчины трудились под команду импресарио.
Опера была действительно московской. Московская областная опера -гастрольный коллектив без всякой подделки.
Сделав вылазку на стройки гиганта первой пятилетки, труппа заработала немало "галочек" в отчетах о луче света в царстве новостроек.
У меня никаких претензий к этой халтуре нет. Все это превосходило, без сомнения, "цыганочки", чечеточки блатарями организованных развлечений.
Это было летом 1930 года, а летом 1932 года в здании Дома союзов, где помещалась наша редакция, я столкнулся лицом к лицу с импресарио, выходившим из дверей гастрольного бюро Московской областной оперы.
Мы с минуту глядели друг другу в глаза.
- Нет, не может быть! - сказал импресарио.
Отделы труда за те четыре месяца, что я сидел в изоляторе под следствием, реорганизовали и превратили в УРЧи - учетно-распределительные части, собиравшиеся в УРО - учетно-распределительный отдел при управлении лагеря.
Новым начальником УРО был Васьков - тот самый Васьков, именем которого названа магаданская тюрьма - "дом Васькова". В Магадане в середине 1930-х годов Васьков был первым начальником лагеря, замещал Филиппова, который болел тогда, и выстроил первую тюрьму, обессмертив свое имя. Не болей Филиппов - заместитель Берзина по лагерям, - называться бы тюрьме "дом Филиппова". Это было тем более справедливо, что Иван Гаврилович Филиппов умер там от инфаркта в одной из камер в декабре 1937 года. Но тюрьма называлась "домом Васькова".