- Прочь от этой сволочи!… Вот такие на нас доносили!… Пытали в подвалах Лубянки!… - Дубровский пьяно навалился на плечо Саблина, колеблясь, словно наполненная влагой водоросль. - Домой!… К чертовой матери!…
Коробейников подхватил шаткого Дубровского за пояс, чувствуя пробегающие по тощему телу больные судороги. Все облегченно и благодарно смотрели, как выводят из Дубового зала пьяную знаменитость, спасая писательское братство от всеобщего позора.
Проходя мимо бара, Дубровский уперся, вцепился в стойку.
- Рюмку водки!… - потребовал он. - На посошок!… Без рюмки не уйду!…
На высоком седалище восседал знаменитый дагестанский поэт, покинувший ненадолго банкетный зал. Багровый, горячий от выпитого вина, с глазками, похожими на масленые лампадки, поджав маленькие пухлые ножки, косноязычно и плотоядно любезничал с дородной белокурой барменшей, кидавшей лед в его золотистый коктейль.
- Рюмку водки!… - требовал пьяно Дубровский. - Какой, однако, баклажан замечательный! - воззрился он на дагестанского поэта. Коробейников, опасаясь безобразной ссоры, поскорее заплатил за водку, и Дубровский с отвращением, проливая за ворот, выпил рюмку, роняя ее на пол.
- Теперь, когда топлива у нас полный бак, можем ехать, не так ли? - весело произнес Саблин, увлекая Дубровского к выходу.
Проходя мимо Малого зала, Дубровский ловко юркнул в приоткрытую дверь, туда, где в полумраке краснел на столе открытый кумачовый гроб с прислоненной крышкой. С поразительной для пьяного ловкостью вскарабкался на стол и улегся в гроб. Ноги его не вмещались, и он согнул их в коленях:
- Пожалуйста, схороните меня!… Закопайте меня в шар земной!…
- Может, забьем его в гроб? - спросил у Коробейникова Саблин. - Он не скоро начнет разлагаться, как и все проспиртованное.
Дубровский вылез из гроба и, качаясь в сумерках, забродил по залу, наступая на пахучие еловые ветки.
Не без труда они вывели его на воздух, на влажный асфальт, в котором мягко отражались желтые огни подъезда. Коробейников поймал такси, сунул водителю купюру:
- Пожалуйста, отвезите писателя к «Аэропорту». Он немного перебрал, извините.
Саблин настойчиво, под локоть, подводил Дубровского к приоткрытой дверце такси.
Погруженный то ли в пьяное помрачение, то ли в тяжелый бражный кураж, впадая в бред или испытывая потребность в безобразном публичном скандале, Дубровский оттолкнул Саблина, громко, чтобы слышали прохожие, закричал:
- Ты сексот!… Ты написал на меня донос!… Ты майор КГБ!… Разоблачаю тебя перед миром!…
На них оборачивались, останавливались. Таксист из машины недовольно спросил: