И Мишка не промахнулся ни разу. Когда Толик шел домой, спина у него все еще ныла и стонала.
Вдруг догнал Толика Шурка. Молча затопал рядом.
— Ты чего? — удивился Толик.
— Так... — сказал он.
Шурка шел, нагибался, отдирал на ходу от чулок репьи и, замахиваясь по-девчоночьи, кидал их в сидевших у калиток ленивых кошек. Те презрительно щурились.
Шурка бросил последний репей и неожиданно сказал:
— А я в тебя нарочно не попал... Не веришь?
Толик удивился, но сразу поверил. И спросил неловко:
— А зачем?..
— Так... А ты в меня тоже нарочно промазал, да?
— С чего ты взял? — буркнул Толик.
— Я знаю.
— Глупые мы с тобой, — сердито сказал Толик.
Шурка мотнул курчавой головой, подхватил тюбетейку.
— Нет. Я не думаю, что мы такие уж глупые.
Они молча прошли еще с полквартала. Был совсем вечер.
— Мне пора, мама будет волноваться, — сказал Шурка.
— Ага. Беги...
— Спокойной ночи, Толик...
И Шурка побежал, стуча ботинками и держась за тюбетейку.
А Толик шел и думал, что день сегодня был хороший.
На этом радости дня не кончились. Дома оказалось, что приехала на каникулы Варя. Толик заверещал и повис у нее на шее.
— Голову отломишь! — закричала Варя. — Пусти, чертушка!.. Толька, я кому говорю!
Кое-как она освободилась. Проворчала, оглаживая косы:
— Маленький, что ли? Вон какой вымахал... Мама, а правда, смотри, как он вырос. Длинноногий какой и тощий...
— Тощий, потому что носится целыми днями. С такой жизни можно совсем скелетом стать.
— Не! — сказал Толик. — У меня замечательная жизнь!
ЕСТЬ ОСТРОВ НА ТОМ ОКЕАНЕ...
Скоро Толик убедился, что и в замечательной жизни без тревог не обойтись. Бывают, конечно, совсем беззаботные дни, но потом все равно что-нибудь случится... Все оставалось по-прежнему, только глаза у мамы были теперь невеселые.
Нет, мама не сердилась на Толика, не срывала на нем досаду, как бывало при мелких неприятностях. Наоборот, ласковая была. Но какая-то слишком рассеянная. Даже не спросила ни разу, сказал ли Толик Арсению Викторовичу о фокусе с третьим экземпляром (а он, кстати, все еще не сказал).
Толик всегда чуял, если маме плохо. И сейчас он смотрел на нее с беспокойством, но спросить, что случилось, не решался. Во-первых, мама обязательно скажет: все в порядке, не выдумывай. Во-вторых, Толик чувствовал, что расспросы ее еще больше расстроят, а беде не помогут. Но все-таки, что за беда?
Толик решил взяться за Варю. Ей-то все известно. Недаром они с мамой опять, как весной, шепчутся, будто подружки.
Варя сперва уперлась: ничего не знаю, отвяжись. Но тут уж он вцепился в нее мертвой хваткой. Варя повздыхала, пооглядывалась, взяла с Толика страшную клятву молчать и рассказала.