– Получается, Джоанна Эллакорт ошибается относительно роли Айрин в измененном варианте пьесы. С чего бы Джой Синклер писать выигрышную роль для своей сестры, если она продолжала отталкивать ее при любой возможности?
– Но, повторяю, мне кажется, она делала это неосознанно. А что касается пьесы… вероятно, Джой чувствовала себя виноватой. Как-никак она разрушила ее личную жизнь. Мужа она ей вернуть не могла. Но могла попытаться вернуть ей успех.
– В пьесе с участием Роберта Гэбриэла? После грязного развода, причиной которого была сама Джой? Тебе не кажется, что это смахивает на садизм?
– Нет. Ведь больше никто в Лондоне не желал предоставить Айрин шанс, Саймон. Она же на много лет выпала из актерской среды. Эта роль – единственная для нее возможность снова оказаться на сцене.
– Расскажи мне о пьесе.
Насколько леди Хелен помнила, Джой Синклер намеренно подогревала страсти, описывая новый вариант пьесы. Еще до читки… Когда Франческа Джеррард спросила о сюжете, Джой с улыбкой смерила всех взглядом и сказала: «Действие происходит в доме, очень похожем на этот. В разгар зимы, когда дороги обледенели, вокруг на многие мили ни души, и некуда бежать. Она о семье. И о человеке, который умирает, и о людях, которым приходится его убить. И почему. Это самое главное – почему». Вслед за этим леди Хелен уже была готова услышать вой волков.
– Интересно… похоже, она хотела кого-то о чем-то предупредить.
– Вот и мне так показалось. И потом, когда мы все собрались в гостиной и она начала говорить об изменениях в сюжете, она сказала примерно то же самое.
Речь шла о семье, которая готовилась к встрече Нового года, но из этого ничего не вышло. По словам Джой, старший брат хранил какую-то ужасную тайну, тайну, которая вот-вот должна была разрушить жизнь всех действующих лиц.
– А потом они начали читать, – сказала леди Хелен. – К сожалению, я почти не слушала – в гостиной было душно, как в кухне, где кипят сто котлов, и я не очень-то следила за ходом событий в пьесе. Но я помню точно, что как раз перед тем, как Франческа Джеррард вышла из себя, старшему брату в этой истории – его текст читал лорд Стинхерст, так как на эту роль еще не подобрали актера – только что позвонили. Он заявляет, что должен немедленно уехать, что после двадцати семи лет он не собирается становиться еще одним вассалом. Я совершенно уверена в этих словах. Тут-то Франческа и вскочила, и началась вся эта свара.
– Еще одним вассалом? – тупо повторил Сент-Джеймс.
Она кивнула:
– Странно, правда? И поскольку пьеса не имела никакого отношения к эпохе феодализма, я, конечно же, сразу решила, что это что-то безумно авангардное и я просто не уловила сути.