– Полагаю, вы видите Маргерит только такой, какая она сейчас – в ее шестьдесят девять лет, когда силы уже совсем не те. Но в тридцать четыре, когда все это случилось, она была очаровательной. Полной жизни. И горевшей… горевшей желанием жить.
Лорд Стинхерст беспокойно пересел на другой стул, на тот, что стоял у стены, где было совсем темно. Он оперся руками на колени и вперился в цветочный узор на ковре, словно этот неброский изящный орнамент таил в себе нужные ответы. Его голос звучал монотонно: так обычно излагают факты, требующие предельной точности, без примеси эмоций.
– Она и мой брат Джеффри полюбили друг друга вскоре после войны.
Линли ничего не сказал, но про себя изумился, как можно, пусть даже спустя тридцать шесть лет, так спокойно говорить об этом, в сущности, предательстве. Такая нечувствительность свидетельствовала о том, что сидевший перед ним человек – внутри мертв. Целеустремленно следуя к вершинам своей карьеры, он словно хотел забыться, отвлечься от страданий, которыми изобиловала его личная жизнь.
– Джефф привез с войны уйму наград. Вернулся с фронта героем. Естественно, Маргерит им увлеклась. Он всем нравился. Было в нем что-то такое. – Стинхерст умолк, задумавшись. Его ладони нашли друг друга и плотно сжались.
– Вы тоже воевали? – спросил Линли.
– Да. Но не так самозабвенно, как Джеффри. Не с его особым отношением и безоглядной отдачей. Мой брат был сам огонь. От него исходило какое-то сияние. И к его теплу тянулись более слабые существа.
Маргерит оказалась одной из них. Элизабет 6ыла зачата в доме моих родителей в Сомерсете, куда Маргерит пришлось поехать одной. Это случилось летом, я не появлялся дома уже два месяца, кочевал с места на место, ставил спектакли в провинциальном театре. Маргерит хотела поехать со мной, но, честно говоря, это бы меня стеснило, нужно было бы как-то ее… развлекать. Я думал, – в его голосе звучало презрение к собственной персоне, – что она будет мне мешать. Моя жена не какая-то там глупышка, Томас. Кстати, она и сейчас очень неглупа. Наверняка почувствовала мое состояние и не захотела больше напрашиваться. Мне следовало бы сообразить, что это неспроста, но я был слишком увлечен театром, ничего вокруг не замечал. Мне и присниться не могло, что у нее с Джеффри роман. А в конце лета она сообщила, что беременна. Но не сказала мне, кто отец.
То, что леди Стинхерст скрыла от мужа имя отца, было понятно. Но почему, узнав об измене, Стинхерст от нее не ушел, было для Линли великой загадкой.
– Почему вы с ней не развелись? Каким бы постыдным ни был развод, вы обрели бы относительный душевный покой.