Снег уже не падал в пещеру. Он ровным слоем покрывал ветви кустарника, не дававшие ветру сносить снежинки. И тепло костра уже начало распространяться по пещере.
Кейт подошла, чтобы помочь Роберту закончить работу. Но пальцы окончательно перестали слушаться ее.
– Нет, здесь не стоит, – сказал Роберт, когда она, встав на цыпочки, пыталась заделать оставшееся довольно заметным отверстие. – Иначе куда будет деваться дым? – Он подхватил одеяло, на котором она носила сучья, и закрепил его изнутри, чтобы тепло лучше сохранялось.
Нахмурившись, Роберт отступил на несколько шагов, придирчиво осматривая, не осталось ли где больших щелей.
– Это конец? – спросила Кейт.
– Работы – да. Надеюсь, ты ее имела в виду, а не наши бренные тела, – хмыкнул он и двинулся к огню. – До чего же приятно, что костер уже горит. – Он обернулся в ее сторону. – Должен признать, что ты оказалась очень хорошим помощником. Такого вряд ли еще где сыщешь.
Хотя она продрогла до костей и едва держалась на ногах от усталости, в груди у нее вспыхнула искорка гордости и радости.
– И ты тоже молодец!
Он только усмехнулся и, присев, вытянул руки над огнем.
Кейт тоже подошла к костру и попыталась согреть ничего не чувствующие руки.
– Странно. Отчего я не ощущаю тепла?
Роберт взглянул на ее руки, и лицо его окаменело.
– У тебя все ладони изодраны в кровь. Ты потеряла перчатки?
Кейт пожала плечами.
– Они порвались о колючки. Пришлось снять и выбросить. Ничего страшного.
Он дотронулся до самой глубокой царапины.
– Что-нибудь чувствуешь?
Она покачала головой.
– Господи! – Роберт усадил ее перед костром и опустился рядом на колени. Сбросив свои тяжелые кожаные рукавицы, он схватил ее правую руку и принялся растирать изо всех сил.
– Что ты делаешь? – попыталась высвободиться Кейт.
– Сиди спокойно! Не мешай! – процедил он сквозь зубы. – Ты отморозила руки. Счастье, если они отойдут. Ничего не могу понять! Почему ты не пошла в пещеру, как я тебе велел!
– Я была нужна тебе. Откуда мне знать, что можно так быстро обморозиться? В наших местах никогда не бывало таких холодов. А что – обязательно так грубо тереть? Мне становится больно.
– Это хорошо! – сказал он, продолжая растирать ее руку с такой же силой, что и прежде.
Кожа начала гореть. Боль становилась такой нестерпимой, что у Кейт на глаза навернулись слезы.
– Может, уже хватит?
Он отпустил одну руку и взялся за другую.
– Чувствуешь что-нибудь?
– Немного.
– Когда станет больно, скажешь.
Первое покалывание она ощутила довольно быстро, но по-настоящему боль пришла только через несколько минут.