– Я хочу домой, – проговорила Алаха. Доверчиво и жалобно, совсем по-детски. – Отвези меня домой, в степь, Салих.
– За этим я и пришел, – сказал он. – Невыносимо смотреть, как ты угасаешь, моя госпожа. Твое место – там, в Вечной Степи. Мы уедем завтра…
– Тебе нельзя возвращаться, – возразила она. – У тебя остались в Степи враги. Мой брат. Венуты.
– Тебе опасно быть одной, Алаха. – Опять он посмел назвать ее по имени! И она не возразила, не одернула его, не указала ему на его место. Слишком взволнована, должно быть. – Я не могу отпустить тебя… Я не могу без тебя…
Она порывисто схватила его за руку.
– Значит, вместе? Возвращаемся вместе?
– Да.
Горячие тонкие пальцы, унизанные кольцами, стиснули его запястье.
– Спасибо, спасибо тебе! О, Салих! Сколько я всего передумала, пока сидела тут взаперти! Ты хотел, чтобы был дом, чтобы была тишина и покой… Твоя мать – она очень добрая, но… Она не моя мать! Моя мать – жена хаана, она и сама – глава племени. А твоя всю жизнь была чьей-то тенью. Твой брат…
– Я знаю, – улыбнулся Салих. – Мэзарро не похож на Ариха. Баловень женщин, ты хотела сказать.
Алаха кивнула.
– Дай ему подрасти, – сказал Салих. – Мэзарро еще мальчик.
– Арих! – встрепенулась Алаха. – Он не простит тебя. Ведь вы расстались врагами!
– Простит, – улыбнулся Салих. – Или не простит – какое это имеет значение? Если он до сих пор держит на меня зло, значит, будем биться… В конце концов один из нас одолеет другого. А может быть, разум возьмет верх над нами обоими. Я не боюсь твоего брата и не страшусь его злобы. Вот уже много времени, Алаха, я боюсь только одного: что ты будешь несчастна.
***
Рука об руку шли трое по неоглядной степи. От горизонта до горизонта тянулось просторная равнина. Выжженная беспощадным солнцем, порыжела трава, и кочевники отгоняли стада к северу, ближе к рекам и горам, где еще остались пастбища.
Над стойбищем рода Алахи до сих пор стоял горьковатый запах дыма. Грифы уже улетели, завершив свое страшное пиршество. Повсюду видны были пятна пожарищ, кое-где стояли почерневшие остовы сгоревших шатров. Валялось два или три больших тележных колеса. Все сколько-нибудь ценное венуты унесли с собой. Ни грифам, ни мародерам делать здесь было нечего.
Однако те трое, что шли по степи, направлялись именно сюда. Они не были похожи на людей – три крошечные, будто точеные из кости, фигурки мужчины, женщины и ребенка. Одетые в роскошные, очень красивые одежды, изящные и с немалой выдумкой, обутые в красные сапожки из мягкой кожи, с длинными, причудливо заплетенными волосами, они казались чудесными духами из детских снов и дедовских сказок.