Катя Стародубец:
Я заметила дымку, которая словно растворялась над залом. Слышу – кто-то из чеченцев крикнул: «Гады, газ!» Они забегали по сцене и надели респираторы. А мы залезли под сиденья. Я подумала: «Господи, сейчас бы уснуть и не дышать». Чтобы, если все взорвется, то быть уже в бессознательном состоянии.
У меня было два платка. Я их намочила газировкой и один маме отдала, а второй себе. После этого я сделала буквально вдохов пять и отключилась.
Илья Лысак:
Женщины-камикадзе стали надевать респираторы, и наш гобоист Паша сказал той, которая стояла рядом с ним: «Ты неправильно надеваешь. Вот так надо». Помог и произнес: «Теперь правильно». Все террористки тогда стояли вдоль партера в респираторах. А боевики забегали по сцене, начали суетиться. Ну а дальше мне стало все равно – наверное, началось действие газа.
Анна Андрианова, журналистка «Московской правды»:
За какое-то время до штурма врачи раздавали всем женские прокладки. Говорили в общем-то банальные правила поведения по гражданской обороне. Кто-то, когда пустили газ, намочил эти прокладки и сделал из них респиратор. А чеченцы побежали к выходу. Но не улицу, а в соседнее помещение.
Я почувствовала едкий привкус и почти сразу потеряла сознание.
Аня Колецкова:
Мы с Виталиком лежали на полу, под креслами. И говорили друг другу: если выживем, сразу – в загс, поженимся. Тут я почувствовала запах газа. Я поднялась, посмотрела с балкона в зал. Дым поднимался из зала. Я поняла, что все идет к завершению. Но мне хотелось еще чуть-чуть поспать, набраться сил. Я посмотрела на зал и легла опять. А потом, помню, послышались сирены машин. Я еще подумала (я живу на первом этаже, и у нас это часто случается), что кто-то опять оставил свою машину под окном. Затем мы услышали выстрелы. Сначала одна очередь, потом все больше и больше. У меня была куртка, и мы в эту куртку с головой зарылись…
Виталий Парамзин:
Аня легла, я ее обнял, немножко прикрыл. И слышу выстрелы. А когда слышишь выстрелы, то подниматься и смотреть, что там происходит, не хочется. К тому же выстрелы все тише и тише, а потом раз – и темнота, и все, я уснул…
Егор Легеза:
Последнее, что помню в зале, – откуда-то сверху пошел белый газ. И будто кувалдой по голове – упал, и все…
Сергей Лобанков:
Я обратил внимание на то, что чеченец, который стоит рядом, смачивает платок водой из бутылки. Посмотрел в зал, и если раньше была четкая картинка, то теперь над залом была какая-то дымка. Подумал о штурме, намочил кусок своего свитера, приложил его к лицу и вспомнил, что рядом дети. Вытащил реквизитный платок, стал рвать его на части, мочить и прикладывать детям к носам. Но тут почувствовал, что становится плохо, одолевает слабость. Снова приложил свой свитер к носу и отключился.