Они посидели еще немного на открытом воздухе, а потом перебрались в салон - солнце село, и на воде стало прохладно. Допив одну бутылку виски, они открыли вторую. Оловянников говорил. Он рассказал Егору всю свою жизнь и впервые почувствовал, что нашел собеседника, который интересуется не только собой. Оловянников не был уверен, что правильно прожил жизнь. И теперь ему было плевать на карьеру. Он попросил у Егора совета. А тот почему-то, сам не поняв почему, предложил ему съездить в храм к тому батюшке, который отпевал Мельника.
В конце концов Егор сломал диск с компроматом и выбросил в иллюминатор обломки, а Оловянников разорвал бумаги из крокодиловой папки и пообещал уничтожить оригиналы. Оловянников впервые произнес вслух то, что много лет его тяготило. Егор избавился от смертельной опасности. Полковнику стало легче, Мельникову - невыносимо. Несмотря на человеческое окончание дела, начал он его, как зверь. И, проделывая все это, Егор чувствовал поблизости Кота...
Егору было стыдно. Не столько за суть дела, сколько за частности: клоунаду с мундиром и фуражкой, откровенную фамильярность, цинизм - все это было в стиле Кота.
Но если за детали Егору было только неловко, то за другое он себя ненавидел: на том диске не то что не было хорошо видно лицо Оловянникова, совершающего свое первое и последнее в жизни преступление, на ней никакого Оловянникова не было вообще. Это была обычная микропластинка с черно-белой записью офисной камеры слежения.
Много информации сумел добыть Мельников по этому делу, покопавшись в архивах Маркиза и прочих местах, но главного у него не было - доказательств. И тогда перед встречей с полковником Егор одолжил пластинку у начальника департамента безопасности компьютерной фирмы "МарКом".
Когда все закончилось, когда Егор протрезвел, отошел от похмелья, смог выдохнуть свободно и чуть-чуть улеглась боль первого зверства с корыстной целью, вернулся Кот, дня через два после встречи с полковником. Какой-то он был потрепанный, уставший и грустный. Егор напрягся: таким Кот никогда еще не был, таким был скорее сам Егор до всей этой кутерьмы.
Разговоры не клеились. Потом Егору все-таки удалось вытянуть из Кота несколько фраз. Кот сказал, что стал чаще думать о смерти. О смерти вообще. И теперь он ее немного боялся.
- Хочешь, сказку расскажу?
- Издеваешься...
- Почему?
- Да так. Ладно, рассказывай. Надеюсь, это в противовес. А то слишком много сказок последнее время. И все в одном направлении. Ты, кстати, какой-то смурной.
- Не обращай внимания - пройдет. Ну слушай. Жил-был один домашний кот. Был он послушный и не привередливый: голоса почти не подавал, ел что дадут.