Егор смотрел вниз, на темную воду Темзы, и у него кружилась голова. То ли медленное движение вверх, то ли природная боязнь высоты - кто его знает. Жутковато ему было. Не по себе. Особенно в самом начале.
Принцесса говорила, и говорила, и говорила. От Лондона она перешла к своей жизни, рассказывала о матери, которой не знала, об отце, об учебе, о тропических островах. Но вот что странно - ее болтовня не доставала Егора, более того, отвлекала от страха высоты.
Он отцепился от поручня, и рифленый пол уже не казался ему таким тонким, как раньше. Вообще Егор терпеть не мог девичьих разговоров. А тут поймал себя на мысли, что, наверное, и сам точно так же рассказывал бы об этих вещах, примерно теми же словами и с теми же чувствами. Иногда Саша увлекалась, торопилась и становилась совсем беспомощной, как маленькая девочка, потерявшаяся в супермаркете. Егор внимательно слушал, иногда не слушал, а разглядывал синие игристые глаза и такие губы! В ее лице было мало женского, скорее, она была похожа на подростка неопределенного пола, без пудры, теней и всяких там румян и помады. Дело тут не в возрасте, просто она такая, спонтанная. И умная, без жеманства и стервозной женственности. Но больше всего Егора удивило, что сейчас в Принцессе не было обычной московской тусовочности, она будто сняла маску и говорила на другом языке, без традиционной жвачной оттяжки продвинутых девиц.
Егор дослушал очередной рассказ и прямо так и спросил - о московской маске. Принцесса ответила с ходу, словно тоже об этом думала. Там, мол, в Москве - примитивно, неинтересно, все очень определенные, одинаковые, особенно девки. Если отличаешься, тебя не понимают. А здесь - свободнее, можно быть собой и одеваться немодно. Он удивился: она так органично и легко вписывалась в столичную тусовку. Принцесса шутливо обиделась. Егор снова смутился. Саша призналась, что в Москве трудновато без маски. Или тогда нужно совсем замкнуться и не высовываться.
- Ты это знаешь не хуже меня. Правда?
- Что ты имеешь в виду? - насторожился Мельников.
Принцесса хитро улыбнулась.
- Ты же в Москве живешь. Причем неплохо, насколько я знаю. И тоже при помощи маски. Не так?
Потом она говорила о том, как любит Москву и жалеет, что великий город плетется в хвосте у басурманов; как было бы здорово, если бы мы не сдирали все с Запада, а шли своими путями; по улицам Первопрестольной разъезжали бы бояре в санях и соболях; а в Кремле давали бы балы, праздновали бы Пасху и Рождество по-русски.
У Егора голова шла кругом от этих рассказов, и он понимал, что совсем не знает Принцессу. Он уже видел ее не в светлых широких штанах и модной рубашке, не с рюкзачком за плечами, а в легкой шубе до пят, надетой на голое тело, в сбившейся набок собольей шапке, с ярко-красными губами и блестящими от шампанского глазами, игривыми и дикими, а в руке у Принцессы сверкал хрустальный бокал.