– А Лорна Смит-Купер тебе не нравилась, не так ли? – полюбопытствовала Линдсей Гордон.
Джессика и бровью не повела, словно не слышала вопроса. И тогда Линдсей продолжила – очень медленно и очень спокойно:
– Вот что, Джессика. Тут такая история… Мы пытаемся вызволить мисс Кэллеген из тюрьмы, и не только потому, что нас попросила об этом мисс Овертон. Нам не обязательно доказывать, что убийство совершил кто-то другой, и искать убийцу. Нам важно убедить полицию, что и против некоторых других людей можно выдвинуть ничуть не меньше обвинений, чем против мисс Кэллеген. И если нам удастся таких людей обнаружить, то адвокату будет легче доказать, что обвинения против мисс Кэллеген несостоятельны.
В этот момент Корделия принесла кофе и, протянув им кружки, подхватила мысль Линдсей:
– Судя по тому, что нам сообщила мисс Кэллеген, ты могла бы поведать нам кое-что о поступках мисс Смит-Купер, и это могло бы нам помочь. Повторяю, мы не хотим обвинить тебя или еще кого-то. Мы просто пытаемся доказать, что другие люди могли – или не очень могли, как тебе больше нравится, – сделать то, в чем обвиняют Пэдди. Мы считаем, что ты не все рассказала полиции. Возможно, ты опасалась, что там неправильно воспримут твои слова, потому что они много чего не понимают, чувства, например. – Она многозначительно помолчала. – Однако нам ты можешь рассказать все. Потому что знаешь, на чьей мы стороне.
Секунд тридцать Джессика собиралась с духом, но наконец заговорила:
– Ладно, я все вам расскажу. В конце концов, вам это может рассказать и кто-то еще. И потом, мисс Овертон просила нас… помогать вам, как тогда – полиции. Поэтому, пожалуй, лучше мне самой ответить на ваши вопросы, а то кто-нибудь еще наболтает всякой ерунды. Итак, о чем вы хотели меня спросить?
Было видно, что все ее тело напряглось как струна, личико побледнело, и на нем еще ярче проступили веснушки. Но при первом же вопросе она залилась краской.
– Как ты относилась к Лорне? – спросила Корделия.
Джессика заговорила, но ее слов было почти не было слышно – настолько она нервничала:
– Надеюсь, она жарится в аду на сковородке. Я ненавидела Лорну. И презирала ее. Я ничуть не удивилась, что ее кто-то убил. Жаль, этого не случилось раньше. Тогда Доминик был бы жив. Я хотела, чтобы она умерла, и я рада, что ее больше нет. Я бы и сама с удовольствием ее убила – будь у меня побольше решимости. Я бы наслаждалась ее страданиями и радовалась бы, что она хоть отчасти заплатила за то, что сделала моему брату. – Выпалив все это, она, похоже, и сама удивилась столь яростной ненависти, таившейся в ее душе.