– Потому-то и следовало привезти сюда нашу кузину. Женщины в этих вещах лучшие судьи, чем мы.
Герцог Бургундский, не отвечая, взял под руку сира Гизей и пошел дальше.
– Бык! – проворчал Орлеанский, – ступай бить неверных: всех не перебьешь!
Он смеялся, расхаживая по зале, когда какая-то женщина в маске и в черном домино подошла к нему и взяла его под руку, шепнув ему на ухо свое имя.
– Вы здесь, Маргарита! – сказал он глухим голосом.
– Да, ведь я же предупредила вас запиской.
– Правда, но ведь и муж ваш здесь.
– Он не узнает меня в этом костюме.
– Он бы убил вас, этот зверь!
– Ну что ж! Я готова умереть за тебя!
– Но я не хочу, чтобы ты умерла!
– Я пришла сказать тебе… Он заставляет меня ехать с ним в Венгрию, но я останусь твоей. Вот, возьми, береги это.
И герцогиня Неверская сунула в руку Орлеанского крохотный портрет, работы Жеана Море, того самого, который, как сказано выше, учил герцога живописи на фарфоре.
– Ты здесь очень похожа, обожаемая Маргарита.
– Прощай, Людовик. Осторожность велит мне уйти.
– Как! Так скоро расстаться с тобой! Я провожу тебя до отеля д'Артуа.
– Какое безумие!
– Пойдем.
Герцог Орлеанский напрасно старался пробиться сквозь толпу, которая стояла стеной: каждый старался удержать за собой место, чтобы получше видеть обещанный маскарад. Ведь король шутов поклялся, что превзойдет самого себя! А тем временем герцог обдумывал способ, как бы устроить новое свидание с Маргаритой.
– Маргарита, – сказал он, после минутного размышления, – возьмите этот золотой ключик – чудная работа одного мастера в Брюгге. Это ключ от подземного хода в мой замок де Боте, выходящего к часовне св. Сатурнина, куда ваш муж, конечно, не запретит вам пойти помолиться за успех экспедиции в Венгрию…
Герцогиня едва успела схватить и спрятать ключик, поданный ей Орлеанским. Богато одетая женщина, с маской на лице, страшным усилием воли пробившись сквозь толпу, стала перед ними с угрожающим видом. Она схватила герцогиню за ее монашескую рясу, – ибо та была облачена именно в зтот костюм, – и проговорила, задыхаясь:
– Герцог! Вы похожи на волка с добычей, которому помешали уйти. Что это за овечка, у которой такая мягкая шерстка?
В те времена шелк еще не был известен. Он вошел в употребление только при Карле VIII. Отсюда намек на шерсть.
Герцог Орлеанский с первых слов узнал Изабеллу Баварскую, которая продолжала теребить герцогиню за шерстяное платье, точно хотела разорвать его.
– Это не Мариета ли д'Ангиен? – продолжала королева, – или Колина Демер, или мадам де Молеврье? Ах, все зерна на четках долго пересчитывать!