Он поклонился, расшаркался, развел руками:
– Только для вашей же, а значит, и для нашей пользы. Мы связали свои судьбы с вашей, потому заинтересованы, чтобы вы не дурили… слишком. А то и нас с вами перетопят.
Я фыркнул:
– Вы же дипломат, барон! Не поверю, что не успеете вовремя переметнуться на другую сторону!
Он посмотрел с сомнением.
– С вами никогда не угадаешь, когда пора. Вы из таких безнадежных положений выныривали, да еще со щукой в зубах!
– А еще вы хотели меня связанного в воду, – напомнил я враждебным голосом.
Он рассмеялся, я ощутил облегчение, этот расчетливый гад обладает умом и обаянием. И хотя наверняка предаст в нужный момент, но сейчас просто незаменим с его острым умом и невероятной способностью все замечать, анализировать и делать верные выводы.
– Пойдемте в дом, – предложил я. – Зима только начинается, а я уже мерзну.
– Вот что значит воевать только на Юге, – посочувствовал он с лицемерным вздохом.
Я сделал вид, что не заметил провокацию.
Миртус по распоряжению барона Альбрехта собрал в библиотеке труды по военному искусству и принес в зал, где продолжается бесконечный, как в Вальгалле, пир. Альбрехт и Макс тут же принялись с увлечением разбирать всякие тактические уловки греков и римлян, спорили, к ним было присоединился Растер, но быстро потерял интерес и вернулся к столу.
Меня тоже пытались вовлечь в обсуждение, правы ли были греки в расчетах, когда дали бой при Саламине, или им просто повезло, я вздохнул, покачал головой.
– Спасибо, это не по мне.
– Почему? – удивился Макс. Он покраснел от смущения и смелости, возражая сюзерену. – Здесь мемуары Юлия Цезаря, Ксенофонта и других великих стратегов!
Сэр Растер пробасил, поднимая кубок с вином:
– Ну да, ну да, Анабазис в своем «Ксенофонте» очень подробно разбирает стратегию и тактику великих полководцев. У него там примеры как удачных, так и неудачных тактических построений… Так что вы зря, сэр Ричард.
– Я не о том, – ответил я с неохотой, – примеры, конечно, хороши и полезны. Да, много примеров… гм… и очень удачных…
Альбрехт смотрел с ожиданием, а нетерпеливый Макс спросил:
– И что лично вы применяете? Я покачал головой.
– Покажется хвастовством, но я в самом деле знаю больше Ксенофонта и… э-э… Анабазиса. Не по количеству тактических приемов, а по… диапазону, что ли.
Альбрехт спросил настороженно:
– Это как?
Я развел руками:
– Давайте, пока сохраню в тайне. Вообще-то такое благородное дело как война со временем опошлили и сделали почти таким же грязным, как политика или даже искусство.
Они застыли, шокированные, на лицах уважение ко мне борется с недоверием к моим словам, слишком уж страшные и совсем крамольные вещи говорю. Макс спросил жалобно: