Шенвэль расхохотался.
– Старый сморчок даже полностью окунуться не успел, а вся река уже была алой от его крови. Спасти его не смогли, – усмехаясь, закончил Лакгаэр и посерьезнел. – И Марфор будет рассуждать о поступках Верховного мага Фейре? Брось, забудь. Улетайте в Фейре вместе с Кариной. Там вас не достанут ни Чистильщики, ни сам Ящер. Какая разница, откуда править Мандрой? А если верить твоему рассказу, наши страны объединятся прямо-таки на днях...
– Ты не понимаешь. Я не хочу владеть этим миром. Это же такая головная боль, – сказал Верховный маг Фейре. – Я хотел исправить то, что сделали мои родители, уничтожить этот проклятый жезл. Но я очень устал, Лакгаэр. Я хотел бы вернуться домой, сидеть на балконе вместе с Кариной и смотреть, как вспыхивают в небе цветы звезд. Но мне, видимо, этого не суждено. Как только жезл будет уничтожен, Карина бросит меня. Да и потом, если Эрустим будет вывезен из Черногории, Ивана казнят. А я больше не хочу шагать по трупам тех, кто имел несчастье оказаться на моем пути... Я дождусь Змея Горыныча, и, так или иначе, все будет кончено. Эрустим окажется у Карины. Я, перед тем как спуститься в Подземный мир, все-таки постараюсь вытащить из жезла мертвую силу. Так что мы с Кариной останемся здесь. Ты не против?
Лакгаэр сглотнул.
– Оставайтесь, что же. Но почему ты так уверен, что Карина бросит тебя, как только рассеются чары Эрустима? Я с твоей ведьмой не знаком, но все профессиональные воины обычно весьма практичны, – начал старый эльф осторожно. – Как говорят мандречены, любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда. Ну да, ты Карину, считай, изнасиловал. Привязал к себе чарами жезла. Но ведь любовная страсть сама по себе туманит голову не хуже магии. Вы ведь не подростки, в конце концов, а вполне искушенные в любви мужчина и женщина. Все теряют голову от страсти, а потом, когда наваждение спадает, мужчина и женщина спокойно строят семью. Попросишь прощения, объяснишь, что не мог иначе, что ты этого не хотел. Успокоитесь, и заживете душа в душу...
Верховный маг снова отрицательно мотнул головой.
– На Карине было проклятие, – сказал Шенвэль. – Она не могла никого полюбить. То есть полюбить-то могла, а жить с мужчиной – нет. Мандречен она просто выгоняла, а эльфов – убивала. А я это проклятие снял. Так вышло, случайно. Я для нее теперь как первая любовь. А с Эрустимом этим получается, что я Карине в душу не то что плюнул, а насрал. Как любят говорить женщины – я ее «просто» использовал. И даже не «просто», а прикинулся влюбленным дурачком для того, чтобы спасти собственную нацию... Карина знает, что мне никогда не нравились мандреченки. И когда чары спадут, моя ведьмочка вспомнит об этом. Вряд ли она поверит, что стала единственным исключением. Ее ярость будет неописуема.