— От чего погиб?
— Сложная история…
Егор промолчал, кажется, выжидательно. И Михаил стал рассказывать о спорах Крузенштерна и Резанова и о том, как мучился, оказавшись в одиночестве, второй лейтенант «Надежды». Егор слушал без особого интереса, но и без равнодушных зевков. Потом сказал:
— Из-за этого и застрелился? Вот дурак.
Михаила покоробило.
— Дураком легче всего назвать! А если разобраться, смерть его была честнее многих.
— Как это?
— А вот так! Жизнь и смерть для него были вопросами чести… Сейчас об этом и говорить-то считают смешным. Зато сколько людей мрет от страха! Хватают инфаркты, потому что трясутся за свою карьеру, за накопленное барахло.
— Ты повернул на знакомые рельсы, — сказал Егор. О вещизме ты уже говорил. О вечных ценностях тоже.
— Ну и послушай еще. Они же вечные…
— А вещи для тебя, значит, совсем тьфу?
— Смотря какие… У Курганова был старый корабельный хронометр, потом он к Толику перешел, а от него ко мне. Такую вещь я ни за что не променяю. Ни на твой «Плэйер», ни на «Волгу», ни на все сокровища.
Егор сказал без насмешки:
— Одному сокровища нужны, другому такой вот хронометр. О чем спорить-то? Живи, как тебе надо, а чего других-то воспитывать?
— Но когда одни живут «как им надо», другие от этого гибнут, как Головачев…
— Кто ж ему велел?
— Никто не велел вроде бы. А равнодушием парня сгубили…
— Тебя бы свести с нашим Редактором, — хмыкнул Егор. — Он раньше все на такие споры лез. Про то, как с равнодушия начинается гибель человечества. На классных часах выступал. Потом, правда, поумнел, но не совсем.
— Что за редактор?
— Да Ямщиков! Тот, которого… который с Копчиком подрался.
— «Тот, которого»… Что-то не дает он тебе покоя, а? — Не надо было касаться опасной темы, но Михаил не утерпел.
— Мне? — вроде бы искренне удивился Егор. — Да катись он…
— Однако ведь не покатился, — опять не выдержал Михаил. — Излупить вы его могли, а заставить побежать не сумели. Скажешь, не угадал?
Он не ожидал, что это так зацепит Егора. Тот плечом оттолкнулся от вагонной стенки, наклонился к Михаилу, глянул непримиримо. Сказал с ухмылкой:
— Угадали, товарищ старший сержант. От милиции ничего не скроешь.
— Далась тебе милиция! Чего ты ее так не любишь?
— А за что вас любить?
— А за что ненавидеть? Какие причины? Может, объяснишь?
Егор сел прямо.
— Ладно… Вот скажи, только не отпирайся: вы же военные люди, все равно что в армии!
— Я и не отпираюсь…
— Вот! Тоже погоны носите, оружие…
— Ну, оружия-то у меня как раз нет, не положено. Разве что на стрельбище в руках подержу.
— Все равно! Вы — военные! А кто ваш враг?