***
Она любила ночной город. Так было не всегда, росла она правильной городской девочкой, которую родители оберегали и запрещали возвращаться домой за полночь. Любовь к ночному городу возникла во время первой длительной загранкомандировки, когда ей пришлось три года прожить с мужем в Индии. Днем в многолюдном и заполненном звуками и запахами Дели она задыхалась и глохла, и только ночь приносила некоторое облегчение. Тогда она и привыкла строить свою жизнь так, чтобы днем спать, а ночью работать. Посольской переводчице, разумеется, никто такой вольности не давал, но все равно она как-то устраивалась, стараясь дремать в любую, не заполненную работой минуту, набираясь сил к наступлению вечера и лишь часов в одиннадцать начиная дышать полной грудью. В пять утра, когда город просыпался, принимаясь источать жару, звуки и запахи, она засыпала и крепко спала до девяти. Этого ей хватало, чтобы продержаться рабочий день, не делая заметных ошибок и не допуская грубых промахов.
По возвращении домой она научилась любить ночную Москву, а во время второй командировки - на этот раз со вторым мужем, во Францию - прониклась прелестью ночного Парижа.
Она давно научилась мало спать, и даже теперь, когда не было, возможности поменять местами день и ночь, ложилась поздно, часа в три.
«Нет, я не Элеонора, - привычно подумала она, воспользовавшись паузой в движении, чтобы посмотреть на себя в зеркало. - И не Нора. И не Элла. Я - Аля, простая Аля. Эллой я была много лет назад, когда щечки были тугими, а глазки - ясными и радостными. Потом, спустя лет десять, я вполне годилась для Норы, элегантно одетая, вся в заграничных шмотках на зависть приятельницам, пахнущая изысканным парфюмом. А теперь я - обычная домохозяйка. Я по-прежнему элегантно и дорого одета, и духи у меня все такие же изысканные, и тремя иностранными языками свободно владею, но зеркало не обманешь. Годы идут и стирают наносную глупость, навешанную на меня родителями вместе с иностранным именем, и за всей моей светскостью сути не скрыть. Аля. Может быть, даже Алевтина. Но уж никак не Элеонора. Морщин-то, господи! Мили, версты, парсеки. Седина, хотя и умело закрашенная, но я-то знаю, что она есть. Какой смысл себя обманывать?»
Она хорошо знала тот перекресток, на котором сейчас стояла. Или сидела? Интересно, если ты сидишь в машине, а машина стоит, то какой глагол, согласно канонам русского языка, нужно применить? Это как в старом анекдоте про тюрьму: лежишь ты на нарах или ходишь по камере, ты все равно сидишь. Что это ей мысли про тюрьму в голову пришли?