Жестом, который показался ему небрежным, запихал их во внутренний карман. Представил лицо Ольги, когда нынче вечером продемонстрирует ей веер из этих бумажек, — и расплылся в триумфальной улыбке.
— Жить — хорошо, а хорошо жить — еще лучше, — сказал Мокин, словно прочитав его мысли. — Интересно, как денежка сразу придает уверенности в себе, а? Юль, прихватишь там пакет из багажника, надо же чаек организовать…
— И все же, что это за консультация такая? — спросил Кузьминкин. — Простите, я решительно теряюсь. Такие деньги…
— За толковые консультации как раз такие деньги и платят, — отрезал Мокин.
— Был бы спрос, а деньги нарисуются…
— А это правда, что вы только десять классов кончили? — не утерпев, полюбопытствовал Кузьминкин.
— Ага, — охотно кивнул Мокин. — А зачем больше, если голова на плечах? Эндрю Карнеги и того не кончал, а посмотрите, в какие люди вышел…
Машины остановились перед музеем. Они двинулись к крыльцу — Кузьминкин, Мокин и Юля с большим пакетом. Их проворно обогнал плечистый Дима, первым ввалился в дверь.
Вахту стояла Анна Степановна, которую Кузьминкин с превеликим удовольствием бы удушил, будь он стопроцентно уверен, что его не поймают. От этой казни египетской стоном стонал весь музей — начиная от директора и кончая девочками-методистками, которым доставалось то за чересчур короткие юбки, то за чересчур длинные серьги. Тылы у ведьмы были железобетонные — прекрасно понимала, что на ее место никто другой добровольно не пойдет, а сама она, такое впечатление, трудилась здесь исключительно затем, чтобы упиваться крошечкой власти, благо пенсию, шептались, получала приличную и в приработке не особенно-то и нуждалась.
Кузьминкин приготовился к затяжной склоке. Однако все самым волшебным образом уладилось в один миг: Дима, непреклонно отведя за локоток старую грымзу в сторонку, что-то ей внушительно и тихо растолковал, качая перед самым носом толстым указательным пальцем, потом полез в карман, в воздухе мелькнула желтая сотня, моментально исчезнувшая в кармане черного жакетика.
Ведьма вмиг переродилась в голубиную душу — проворно кинулась к ним, прямо-таки воркуя:
— Аркадий Сергеевич! Что ж вы сразу не предупредили, что гостей ждете? Я бы чайничек поставила… Проходите, проходите, может, директорский кабинет отпереть?
Мокин, проходя мимо нее так, словно старой ведьмы и не было на свете, бросил в пространство:
— Кабинет не отпирать, чайник не нужен, просьба не мешать.
— Понятно, понятно! — заверила перестроившаяся грымза. — Никто вас не побеспокоит, сотрудники разошлись, до закрытия полчаса…