– Каких еще номеров? – буркнула она.
Получив объяснение, она обещала посмотреть. Я рассыпался в благодарностях.
Я вышел на воздух. Выдернул из-под "дворника" извещение и кинул на заднее сиденье. Часы на приборной доске показывали семь. Жизнь в голливудских клубах начинается в десять, а то и позднее. Но мне не хотелось ехать домой и расслабляться. Я сидел, барабаня пальцами по рулю. Через несколько секунд начал выстукивать ритм одной из мелодий Квентина Маккинзи. Я сообразил, где проведу следующие несколько часов, и достал сотовый.
Шугэ Рей Макки сидел в кресле у себя в комнате "Великолепного возраста". Мягкая шляпа с плоской тульей свидетельствовала, что он собирается уходить. Он говорил мне, что надевает ее, когда отправляется послушать джаз. Глаза смотрели зорко как никогда.
– Вот будет забавно, – произнес он, а я подумал, что старик чересчур подолгу просиживает перед телевизором. – Надеюсь, там подобралась хорошая команда, – продолжил он. – Я не проверял.
– Не бойся, народ там свойский... Прежде чем идти, ты не дашь мне свою лупу, с которой ты смотришь телепрограмму?
– Дам, почему не дать? Зачем она тебе?
Он вытащил лупу из кармашка подлокотника кресла, а я достал последнюю страницу списка номеров. Подойдя к ночному столику, я включил лампу и, держа листок над абажуром, стал вглядываться в подпись Джослин Джонс сквозь увеличительное стекло.
– Что там у тебя, Гарри?
– Бьюсь над одним дельцем. И знаешь, что обнаружил: рука у подделывателя дрожала.
– У меня все тело дрожит!
Я улыбнулся:
– Легкая дрожь у всех бывает. У кого больше, у кого меньше. Ну, пошли!
– Иду. Ты лампу-то выключи. Свет денег стоит.
Когда мы шагали по коридору, я вспомнил про Мелиссу Ройл. Интересно, она навещает свою матушку? Вряд ли. Настанет день, когда придется признаться ей, что я не тот, за кого она меня принимает.
Салон моего "мерседеса" был слишком высок для старика. Служитель помог подсадить его в машину. Надо учесть на будущее, когда будем выезжать в люди.
Мы поехали в "Печеную картофелину", ужинали и слушали квартет гастролирующих джазменов, которые называли себя "Четыре в квадрате". Играли они неплохо, правда, чувствовалась в них усталость. Зато чаще других они выдавали мелодии Билли Стрейхорна, которые я тоже любил, в общем, скучать не пришлось.
Шугэ Рей тоже не скучал. Он повеселел и подергивал плечами в такт. После каждого номера громко хлопал в ладоши. В глазах его читалось благоговение. Благоговение перед звуками и ладом.
Джазмены не узнали его. Не многие узнавали теперь бывшую знаменитость. Но это не огорчало Шугэ Рея и не омрачало нам вечер.