– Какая ты, Машка, нудятина все-таки. Тебе объясняют – дома меня не трогают, и это мне нравится. А в гостях – как раз наоборот…
Я не удержалась:
– Трогают!
– Не каламбурь, не женское это дело. А в общем ты права – да, и трогают в том числе. И мне это надо. А потом я пойду домой – лежать на диване. Никуда не денешься, Егоровна, – безусловный закон природы!
– Меня всегда потрясает такая безапелляционная поза. Никакой это не закон природы, а патология твоей души. Ты же говорил, что женился на красивой женщине, Соломатько! Что – для того, чтобы лежать на диване, придя из «гостей»?
– Женятся по разным причинам. Я – по самой простой и банальной: женщина забеременела – вот я взял и женился.
Я замерла. Он что, издевается надо мной? Значит, когда я забеременела, он не женился, а когда она – то женился?! Конечно, до меня доходили тогда слухи, что у него родился ребенок, но я точно не знала, когда… Но женился-то он совсем вскоре после рождения Маши… Или – до?
Видимо, мои сомнения были настолько очевидны, что он хмыкнул:
– Завидно, да? До сих пор простить не можешь, что проиграла? Нуда, вы обе забеременели почти одновременно…
Он замолчал, внимательно глядя на меня. А я стала считать про себя от ста до одного обратно, чтобы собраться с мыслями. Где-то на пятидесяти пяти я наконец спросила:
– А кто, интересно, первая забеременела?
– Кто-кто… м-м-м… Не помню… Неважно. А важно – знаешь что? Что и тогда, и потом мне с ней было спокойнее, чем с тобой. Ты любила смотреть мне в глаза, теребить, что-то спрашивать и ждать ответа, рассказывать и ждать реакции, приставать в машине с разговорами, в постели с нежностями…
– А она?
– А она в машине читала Бунина, а в постели засыпала первая. Понимаешь? Я приходил из ванной – а она уже спит.
– До или после? – опять не удержалась я. Он, как всегда, умел втянуть меня в интересующий его разговор.
Соломатько хохотнул:
– И до, и после. Вот так-то, Светлана Егоровна. У вас тела было маловато, а темперамента – для жизни с вами – многовато. А у жены моей – наоборот.
Так может… – Я медленно встала, раздумывая, не дать ли ему в первый и последний раз в жизни по морде – за все? – Может, она из-за отсутствия темперамента деньги платить не торопится? Вот Бунина дочитает – и тогда…
– Может, и так, – Соломатько зевнул, увы, по-настоящему и, охая, стал поворачиваться к стенке. – Все, спим. Машка, будь другом, ноги мне подверни внутрь.
– Коленочками?
– Не остри, тебе не идет. И хвост этот тоже совсем не идет. Распустила бы волоса, лукаво бы взглянула, как бывалочи… И веснушек куча, неужели за столько лет не научилась их выводить, звезда телевизионная? Или ты рисуешь эти веснушечки, чтобы моложе и наивнее казаться? А, точно. Хвостик, веснушки и бух в обморок… в случае чего… Умна ты, Машка… Хитра… Ох, хитра… Хорошо, что не на тебе, на Таньке женился…