Перешагнув только тридцатилетний рубеж, Бриджитт оказалась под угрозой серьезного заболевания, грозящего комой или смертью. При отсутствии той самой первичной связи она старается открыться принимающей женственности. Когда она впервые осознала свое положение, анимус стал больше, чем обычно, истязать се тело. Она проявляла исключительную настойчивость в точности измерений веса пищи и длительности упражнений. Ее тело реагировало периодически возникающими симптомами: напряжением в спине, спазмом в левом бедре, онемением левой стороны шеи и левого плеча. (Все симптомы относились к левой стороне тела, символически связанной с женственностью.) Пытаясь все подвергать анализу, она по-прежнему мучила свое тело. Ее страх неопределенности возрастал, как только она наблюдала у себя в крови повышенное содержание сахара. И она снова очутилась в госпитале.
Я осознала, что независимо от упорства, с которым я стремилась управлять своим телом, мой панкреатит оставался декомпенсированным.
Диабет был гораздо хуже, чем я себе представляла, поскольку не могла управлять этой болезнью с помощью медитации, диеты и упражнений. Чем больше возрастала во мне тревога, тем труднее становилось контролировать содержание в крови сахара. Я делала все возможное. Дошла до безумия. Мне пришлось доводить свое тело до таких истязаний, что потом боялась повторить даже что-то подобное. Мне следовало принять как должное необходимость колоть инсулин ежедневно. Я стала понимать, как было трудно справляться с самой собой. Очень большой шаг состоит уже в том, чтобы только допустить это! Я стала понимать свою главную зависимость. У меня была слишком слабая защита от внутренней матери; я чувствовала, что съедала все, что только возможно. Мои родители были настоящими отшельниками, перемещенными из Германии лицами, детьми, заключенными во время войны в концентрационные лагеря. Они вступили в брак в Канаде. Мое немецкое происхождение вселяло в меня детское чувство вины. Я должна быть лучше, чем эти ужасные фашисты. Должна быть самой лучшей дочерью, сестрой, женой, другом, пациенткой. Я всегда избегала любых ситуаций, если точно знала, что не могу оказаться лучшей, или неопределенных ситуаций, когда не знала, насколько могу понравиться. Я себя изображала. Старалась поступать так, чтобы жизнь совпала с судьбой. Это подпитывало мою одержимость и веру в то, что я должна быть самой лучшей. Это вызывало паранойю. Теперь мне следовало перестать себя контролировать. Наконец-то я осознала, что не могу больше переносить боль своих родителей. В целом моя борьба с едой стремится соединиться с Богом, открывая у меня внутри этот энергетический источник. Он может прийти только от принимающей матери. Он соединяет человека с его душой. Только тогда я могу сказать: «Да, жизнь очень трепетна». Там, где я существовала раньше, я чувствовала, что моей душе требуется пицца и жареный цыпленок. Меня до сих пор одолевает подростковая дрожь при воспоминании о приглашении на телевидение, которое не состоялось. Моя спина похожа на треснувший бетон или на куски и осколки опустошенного глиняного сосуда. Затем, сконцентрировавшись на упражнении йоги, я смогла почувствовать в своем теле воду. Я была руслом реки. Я текла вместе с находящимися у меня внутри мельчайшими формами жизни. Они дали мне возможность почувствовать, что у меня было место в этом мире, и после всего, что произошло, жизнь приобрела смысл. Раньше образы походили на вспышки интуиции. Они не обладали способностью очищения, поскольку не могли продвигаться дальше, подобно материнскому чреву, лишенному циркулирующей крови в своих кровеносных сосудах, в котором эмбрион может найти свое пристанище. Ничто не смогло обрести форму. Сейчас я регулярно занимаюсь йогой, позволяя проникать образам в свое тело. Я концентрирую свое внимание на образе ивы, пускающей корни, которые утверждают, что для людей, лишившихся своих корней, требуется три поколения, чтобы почувствовать их вновь. Я стараюсь. Едва делаю глубокий вдох, вижу образ ивы, чтобы вдохнуть жизнь, ощущаю в своем теле дрожь, чувствуя, как этот образ входит в мое тело и растворяется в нем. Так я ощущаю свою связь с землей и благодарна за то, что живу. Я не уверена в том, что если бы я поняла все это досконально, то осталась бы не размазанной по стене.