Лок кивнул, снова приближаясь ко мне и втыкая мне в голову иглу позади уха.
Затылок онемел. Сосредоточиться стало практически невозможно.
– Игла на указательном пальце вошла прямо в теменную борозду мозга, – напевал Лок мне на ухо, – что оказывает непосредственное воздействие на центр правды. Теперь ты не можешь солгать, несмотря ни на что. Так что тебе известно об истинной причине?
– Н-ничего... – заикаясь, произнес я.
Он качнул иглой, и в моей голове вспыхнула боль.
– Как тебя зовут?
– Грегор Эйзенхорн.
– Место рождения?
– Мир ДеКере.
– Первое сексуальное завоевание?
– Мне было шестнадцать, служанка в школе...
– Твой самый большой страх?
– Человек с пустыми глазами!
Все ответы были правдивы, все вырывались непреднамеренно, но последний удивил даже меня самого.
На этом Лок не закончил. Он еще раз пошевелил вставленной иголкой и проник в заднюю часть моей шеи остальными, так что все мое тело парализовало и по венам потек лед.
– Что тебе известно об истинной причине?
– Ничего!
Сам того не желая, я заплакал от боли.
Горгон Лок продолжал допрашивать меня в течение четырех часов... по меньшей мере четырех часов. А что было потом, не помню.
* * *
Вновь придя в себя, я обнаружил, что лежу на холодном рокритовом полу. Каждый нерв моего существа заполняла тянущая боль, каждый мускул – слабость. Я едва мог шевелиться. Никогда прежде мне не приходилось испытывать такой жуткой боли и отчаяния. Никогда я не чувствовал себя так близко к смерти.
– Лежи спокойно, Грегор... ты с друзьями... – проговорил знакомый голос.
Эмос.
Я открыл глаза. Убер Эмос, мой верный архивист, смотрел на меня с состраданием, которое не могли скрыть даже аугметические очки. На его скуле расплывался синяк, а красивые одеяния были порваны.
– Лежи спокойно, старый друг, – убеждал он.
– Ты ведь меня знаешь, Эмос, – сказал я, медленно садясь.
Это оказалось непростой задачей. Некоторые группы мышц наотрез отказывались работать, и меня чуть не вырвало.
Я посмотрел вокруг затуманенным взором.
Сидел я на полу цилиндрической рокритовой камеры. С одной стороны этого цилиндра имелся люк, а с другой – подъемная решетка. Эмос присел на корточки возле меня, а за его спиной, глядя на меня с подлинным беспокойством, застыла Елизавета Биквин в разорванном платье. Опершись спиной о стену и сложив руки на груди, стоял Хелдан, а возле люка жались Махелес и четверо других сопровождавших нас посланников Гильдии Синезиас. Все они были бледными, с опухшими глазами, словно только что плакали. Бетанкора в камере я не обнаружил.
– Хрупкая эгида, пред потопом, – произнес Эмос на превосходной глоссии, заметив мой взгляд.