Дом – викторианский монстр, любовная песня плотника девятнадцатого века, влюблённого в свою пилу, – был, однако, свежевыкрашен, а окна его выставляли напоказ весёленькие занавески. Миссис Мидди при бесформенной шляпке и воротничке с кружевным рюшем встретила журналистов в дверях.
– Где девушки? – заорал Банзен. – Подать сюда девушек!
– Ах, днем их не бывает, – ответила миссис Мидди. – Они работают. Так что вы хотели бы посмотреть? Откуда начать?
– Что я хочу видеть, – гнул своё фотограф, – так это спаленки с кроватками под балдахинчиками.
Дизайнерша бросилась внутрь, взбивая по дороге подушки и вытряхивая пепельницы. Потом из недр дома явилась изможденная женщина с бесцветным лицом; взлохмаченные волосы её прикрывал тюлевый чепчик. Бумазейный халат в унылый цветочек странно контрастировал с развязными манерами хозяйки заведения.
– Хелло, мальчики, – сказала она. – Будьте как дома. Если захочется поддать, то буфет я отперла.
– Поддавать рановато, – ответил Банзен, – даже для меня.
– А кофе хотите? – Миссис Эллисон обернулась к недрам дома и крикнула: – Элси, тащи кофе! – Гостям она бросила: – Мальчики, горячих булочек хотите? Элси, горячих булочек!
В ответ из кухни донесся неразборчивый писк.
– Тогда поищи что-нибудь ещё! – завопила миссис Эллисон.
– А славный вы тут домик спроворили, – заметил Квиллер.
– Приличное заведение себя окупает, – ответила хозяйка дома, – а миссис Мидди знает, как сделать дом поудобнее. Она недёшево берёт, но оно того и стоит.
– Почему вы избрали для вашего дома раннеамериканский стиль?
За ответом миссис Эллисон повернулась к дизайнерше;
– С чего это я избрала раннеамериканский стиль?
– Потому что он уютный и приветливый, – сказала миссис Мидди. – И потому что это – частица нашей национальной традиции.
– Вот так можете меня и процитировать, – с великодушным жестом разрешила Квиллеру миссис Эллисон. Она подошла к буфету, – Так вы и впрямь не хотите тяпнуть? А я вот, пожалуй, пропущу стаканчик.
Она налила себе водки и, покуда дизайнерша показывала газетчикам дом, таскалась за ними со стаканом в одной руке и бутылкой – в другой. Квиллер сделал записи о вышивках шерстью, корзинках для сухого мусора и подсвечниках в стиле королевы Анны. Фотограф же прилип к корабельному носовому украшению над каминной полкой в гостиной – старой деревяшке, изображавшей грудастую наяду с облезшими красками и отбитым носом.
– Напоминает мне девушку, с которой я когда-то крутил любовь.
– Это та, которую я отловила и приколотила, – сказала миссис Эллисон, – а видели бы вы ту, что пропала!