Перегнувшись через металлические перила, Сьюзен могла видеть подвал и поднимавшиеся из него спиральные пролеты лестницы, теряющиеся в разрушительной перспективе. Сьюзен почувствовала дурноту. Гнилостная чернота стен словно надвигалась на нее, пробуждая некий атавистический страх. Возможно, лестница напомнила ей повторяющийся детский кошмар. Хотя этот сон ей давно не снился, она его хорошо помнила. Во сне она двигалась через извилистый тоннель, который чем дальше, тем больше мешал ее прогрессу. Она никогда не достигала конца тоннеля, хотя цель казалась ей очень важной.
В духе мрачной беспокойной атмосферы на лестнице Сьюзен спускалась медленно, шаг за шагом. Ее осторожные шаги отдавались гулким металлическим эхом. Она была одна. Людей не было, и ничто не мешало течению ее мыслей. Больница быстро покинула ее сознание.
Встреча с Берманом еще больше запутала ее мысли. Отсутствие профессионализма не пугало ее, потому что Берман, в сущности, не был ее пациентом. Она была вызвана только для оказания периферического обслуживания. То, что Берман был пациентом, просто облегчило эту встречу. Но Сьюзен не была уверена, было ли это правильно. Поворачивая на площадке третьего этажа, Сьюзен остановилась на короткое время.
Она среагировала на Бермана как женщина. В созвездии неопределенных причин, Берман привлекал ее основным, естественным, даже химическим путем. Для Сьюзен было несомненно, что она после двух лет медицинской школы начала думать о себе как о бесполом существе. В разговоре с Берманом она использовала слова среднего рода, но только потому, что не могла сразу найти определение своему состоянию. Естественно, она была женщиной; она чувствовала себя женщиной, и ее месячный менструальный цикл не давал забыть об этом. Но была ли она женщиной?
Сьюзен начала спускаться на следующий этаж. Впервые она заставила себя осмыслить тенденцию, которая развивалась несколько лет. Она удивилась бы, если бы Карпин был вызван вместо нее, а Берман оказался бы равным образом привлекательной женщиной, а Карпин отреагировал бы как мужчина. Сьюзен остановилась вновь, обдумывая эту ситуацию.
Из ее опыта, она решила, что было бы любопытно посмотреть на Карпина в сходной ситуации.
Сьюзен очень медленно возобновила свой спуск. Но если в действительности мужчина отреагировал бы также, то почему это так отличалось от нее? Почему она так акцентирует внимание на этом?
Это было больше, чем спорный вопрос медицинской этики. Берман заставил Сьюзен почувствовать себя женщиной. Колоссальная разница между ней и Карпином состояла в том, что у Сьюзен были еще дополнительные препятствия. Она знала, что они оба хотят стать врачами: действовать как врач, думать как врач, быть принятым как врач. Но для Сьюзен существовали еще дополнительные шаги. Сьюзен так же хотела стать женщиной; чувствовать как женщина, быть воспринимаемой и уважаемой как женщина. Когда она выбрала в качестве карьеры медицину, она знала, что в этой профессии доминируют мужчины. Это было своеобразным вызовом. Сьюзен никогда не предполагала, что медицина могла бы осложнить осуществление ее общественной карьеры. Теоретически она могла все, она была уверена в этом. Разве что в будущем она должна бы была стать жестче. А Карпин? Да, для него социальная часть была проще. Он был мужчиной в признанной мужской роли. Занятие медициной только подчеркивало его имидж как мужчины. Карпин должен был беспокоиться только о том, чтобы убедить себя стать врачом; Сьюзен должна была убеждать себя стать врачом и остаться женщиной.