– Здарова, пацанята!
Гек, в силу своего нехилого пристрастия к наркоте привыкший принимать все непонятное как очередной глюк, явно прикололся от возможности потрындеть с живым растением. Растительный мир всегда привлекал любознательного карапуза, правда, исключительно в курительном применении. Кроме того, Гек изредка отдавал должное грибам и лопухам, причем чаще всего именно в такой связке. Как «брат растений» он и принялся разговаривать с «офигительной деревяшкой»:
– Прикольноооо. Ну, здравствуй, дерево!!!
– Дзерево? – удивился человекобамбук. – Сам ты дзерево. Я мэнт!
– В смысле? Деревянный мент? Без палева? – Гека прямо-таки распирало, причем безо всяких стимуляторов.
Чук, старательно прикидываясь ветошью, принялся полушепотом выговаривать приятелю:
– Гек, это говорящее дерево!
Баобаб явно не страдал отсутствием слуха и потому легко согласился с карапузом:
– Да, я уалшебнае дзерева.
Гека после этого было уже не остановить:
– Типа, волшебная палочка?
Говорящая деревяшка призадумалась на мгновение, кажется, даже позабыв, как шагать:
– Палочка? Ну, пускай будзет палочка. И сейчас этой палочкой я чысто канкрэтно буду дубасиць двух малолетних урок.
– Мы не урки, мы хоббиты, – наконец-то решился вступить в беседу Чук.
Прямоходящая биомасса только отмахнулась:
– Урки-чурки, хоббиты-шмоббиты. Какая разница. Если не умеешь черенками размножаться, значиць, или грыбник-паскуда, или дровасек-сволочь, или охотник-гад. Только усе ядзино – смерць! Потому что закон такой!
Гек, вспомнив о том, какие нехилые суммы он сливает продавцам ганджубаса, решил использовать это как аргумент:
– Мы в Гринпис членские взносы платим! Мы хорошие!
Деревянный мужик, впрочем, не слушал, что там ему пытались втереть двое недомерков:
– Как сказал адзын мой знакомый доктор, вскрыцие пакажець!
* * *
В то же самое время, пока друзья и соплеменники Федора и Сени рисковали различными частями своего тела в локальных стычках, эти двое карабкались по горным ущельям, сбивая пятки о каменистые тропы, о существовании которых знал, похоже, только их невменяемый проводник – хмырь по кличке Голый.
В основном карапузы плелись позади своего провожатого, который, судя по поведению, обжирался где-то на стороне какими-то «волшебными» ягодами. Других причин беспечной веселости и неутомимости Голого видно не было.
Скача, как лягушка, с камня на камень, хмырь успевал обнюхивать все закоулки в радиусе нескольких сотен метров от тропы, при этом насмерть забалтывая одуревших от альпинизма карапузов бесконечными прибаутками. Единственное, что все еще удерживало приятелей от реализации давно зреющих в их головах планов по удушению упыря, так это четкое понимание того, что выбраться из этих Богом забытых мест в одиночку им не судьба.