– Так, ну че тут? Мне доложили, что поймали покемонов.
Сеня, известный своим гонором, как всегда, был способен только усугубить положение:
– Какие мы тебе покемоны? Фильтруй базар. Главбрат даже слегка не поверил своим ушам, а потому не слишком рассердился:
– А кто же ты такой, родное сердце? Говори. Федор, который ради сохранения собственной жизни был готов признаться в чем угодно и породниться хоть с техасскими опоссумами, не то что с покемонами, привычно задвинув недипломатичного приятеля, принялся разруливать конфликтную ситуацию:
– Это паренек из наших. В законе. Зовут Сеня Ганджубас.
Главбрат даже улыбнулся слегка:
– Ганджубас – это пять. Приободренный таким влиянием своего имени.
Сеня опять влез с «программным заявлением»:
– А это Федор Сумкин.
Главбрат нахмурился, недобро смерив взглядом Федора:
– Сумкин? Сумкин – это два, – впрочем, у карапузов, судя по настроению командира «лесных братьев», еще оставались шансы:
– Кого еще знаешь?
Федор, наученный горьким опытом, принялся аккуратно подбирать слова:
– Во-первых, Пендальфа Серого, – он внимательно следил за реакцией главбрата, но тот не слишком высоко оценил столь ценное в глазах карапузов знакомство, и Федор поспешил продолжить: – Во-вторых, Лагаваса и коротышку Гиви.
Эти двое впечатлили местного главаря еще меньше. Надежд же на авторитетность следующих кандидатур было еще меньше:
– Наших еще двух пацанов – Мерина с Пип-пином. И еще Голого – инвалида.
Судя по выражению лица главбрата, шансы карапузов показать себя хотя бы мало-мальски значимыми персонами таяли как снег в июле. Федор выкинул последний козырь:
– Ну и потом Агронома с Баралгином, – и, кажется, попал в цель. «Лесной брат» отреагировал моментально:
– Это какого Баралгина, питерского? Федор поспешил поправить своего собеседника:
– Нет. Баралгина Гондурасского. Бросившийся на карапуза «лесной брат» принялся трясти его за грудки:
– Так ведь зарезали братана моего, Баралгина. Федор изумился услышанному с убедительностью главного претендента на роль Гамлета:
– Зарезали? Кто, где?
Главбрат даже слегка ослабил хватку, но, впрочем, подозрительностью страдать не перестал:
– Меня терзают смутные сомненья. Странно, что он с такой шпаной хороводился. – Взгляд его остановился, словно бывалый вояка поперхнулся чем-то. Так продолжалось, пока он, немного успокоившись, не выдавил из себя: – А ведь он был нашим лучшим опером, – тут на его глазах выступили слезы размером с его кулачищи.
Картинка вырисовывалась, прямо скажем, неприятная – Федор и Сеня мысленно готовились к печальной для себя развязке, но им на помощь пришел запыхавшийся опер, влетевший в помещение и с ходу бросившийся к своему командиру: