– Вот они, все со мной, – прервала она меня, открыв грязную сумку и торжествующе заглядывая в нее. – Получайте, мистер Мартин.
– Прежде уплатите за них, – вмешался мужчина.
– Он уплатит, – резко оборвала его женщина. – Зачем было бы приходить сюда, если бы он не думал платить? Не так ли, мистер Мартин?
– Разумеется! Я принес с собой крупную сумму, ровно столько, сколько в настоящий момент могу потратить. Но мне нужно убедиться, стоят ли документы этих денег.
– Вы говорите так, словно совершаете эту сделку на ваш собственный риск, – сказала она, засмеявшись.
– В наше время приходится быть очень осторожным. Вы должны согласиться с этим.
Ее спутник расхохотался.
– Вы ничего не потеряете на этом, будьте спокойны! – заметил он. – Вы отлично знаете, что ваш шеф однажды сказал в Ливерпуле.
– Оставь это теперь, Джим, – нетерпеливо прервала его женщина, – перейдем к делу.
– Я думаю, пора уже просмотреть документы, – предложил я.
Женщина вопросительно посмотрела на своего спутника. Тот утвердительно кивнул.
– Мы ничего не имеем против этого. Все в порядке. И этого вполне достаточно, чтобы отправить в преисподнюю Тэда и его богатого друга.
Женщина раскрыла сумку и вынула из нее около дюжины исписанных на машинке листов, грязных и смятых.
– Поглядите прежде всего на это, – предложила она мне. – Это текст речи, которую Тэд должен был произнести в марте на народном собрании в Ливерпуле.
– В Ливерпуле… – повторил я, рассчитывая получить дальнейшее объяснение.
– На собрании, назначенном для того, чтобы решить, должны ли портовые рабочие организовывать забастовку.
Я пробежал исписанные листы. Это было пламенное воззвание, обращенное к рабочим порта и верфи и союзу моряков, принять участие в крупной забастовке. Им обещалась поддержка горняков и железнодорожников и падение существующей власти в течение ближайших шести недель. Воззвание кончалось громкими революционными фразами, и на последнем листе находились подписи известных лидеров рабочей партии.
– Эта речь… – медленно сказал я. Мне все еще неясно было, в чем дело.
– Понятно, никогда не была произнесена, – прервал меня мужчина. – Это вы и без нас знаете. Тэд приехал в Ливерпуль и вел себя там смирно, как овечка. Он стоял на трибуне и уверял рабочих, что данный момент – самый неподходящий для забастовки. Мало того, он убедил их согласиться на условия предпринимателей.
– Так, – осторожно произнес я, – а теперь…
– Вот, – торжествующе прервала меня женщина, – вот письмо, которое лорд Киндерсли передал в тот вечер в Ливерпуле Тэду.
Я прочел письмо, отправленное в тот вечер из Соут-Адлей-стрит, из которого выяснилось, что Тэд – мистер Эдвард Рендаль, теперешний лидер рабочей партии и депутат нижней палаты.