Эрика покраснела и отложила перо; смущенная тем, что перенесла на бумагу глупую мысль, которая застряла у нее в голове с тех пор, как она впервые увидела капитана Маккалема на пляже. Воспоминание о его обнаженной груди вызывало у нее совершенно неприемлемое и определенно эротическое возбуждение – возможно, из-за того соблазнительного сна, какой ей привиделся перед тем, как Дэниел разбудил ее.
Эрика снова взяла перо и вычеркнула последние две строчки; потом положила неоконченное письмо в ящик стола – к другим письмам, написанным ею Саре со дня отплытия из Бостона. Там их скопилась по меньшей мере дюжина, причем последние полны были описаниями Ла-Кресента и детей Маккалема, описаниями восторженными, однако содержащими и печальные подробности вроде тех, что Полли ведет себя неподобающим для леди образом, а близнецы имели несчастье унаследовать те самые проблемы с дыханием, которые унесли жизнь их молодой матери. Эрика была уверена, что Сара сумеет справиться и с тем и с другим. Она подействует на Полли лаской, а если надо, то и строгостью, а для близнецов, наверное, найдет такие игры, которые будут веселыми и подвижными, но не вызовут у детей одышки.
«Ах, если бы ты была здесь, Сара! – думала Эрика. – Если бы я уговорила тебя и Джека поехать со мной! Капитан Маккалем не рычал бы на тебя, не угрожал бы тебе и вообще не обращался бы с тобой так, как со мной – особой, которую он считает незваной гостьей. А мы с Джеком занимались бы любовью на пляже…»
Розовые пески Ла-Кресента словно созданы для занятий любовью, подумалось Эрике. Днем бесконечное голубое небо и сверкающие воды океана вызывали ощущение блаженства и отдохновения, но по ночам чувственные полутона становились неотразимыми. Благоуханный ветер, мерцающие звезды и, самое главное, полное уединение в темноте у моря – такое полное, что впервые с детских лет Эрика вечер за вечером выходила из дома в своей ночной рубашке, вернее – в легкой ночной рубашке, одолженной у Абигайль, потому что ее собственная была слишком плотной, чтобы ощущать прохладное дуновение ветерка во время сна.
Подойдя к зеркалу, Эрика принялась размышлять, как повел бы себя Джек, увидев ее в этом невесомом и прозрачном одеянии без рукавов. Быть может, после долгих месяцев почтительного самоконтроля он сгреб бы ее в охапку и прижался бы к ней жаждущим наслаждения телом? Если бы у Джека была такая же грудь, как у капитана Маккалема, это было бы восхитительно!
– Ты только послушай себя! – резко оборвала Эрика свои грешные мысли. – Мама была права. У тебя слабость к мужчинам, и она доведет тебя до беды, если ты не станешь следить за собой. Ты любишь Джека, понятно? Так почему же ты с таким легкомыслием обращаешь внимание на других? Это та же слабость, которая привела твою бабушку к бесконечному количеству романов. Как совершенно верно говорит мама, семья больше не в силах терпеть подобные скандалы.