Дракон тоже почуял ветерок перемен, и он прибегнул к косметике, желая хоть как-то приукрасить свой жуткий облик. Он даже позволил отдать на растерзание народу образы Великого Вождя и кое-кого из его верных слуг, но от этого не перестал быть Драконом. Он по-прежнему зорко следит за своими странами и тут же пускает в ход зубы, когти и огонь - стоит хоть кому-то проявить малейшее неповиновение его, Дракона, воле. И всё-таки железная хватка Зверя ослабевает…
Поколением раньше ты бесследно сгинул бы в драконьих темницах, а поколением позже придёт время иных песен. Но ты успел вовремя и делаешь то, что должен делать - ты помогаешь проснуться. Истерзанный эгрегор огромного и многострадального народа принимает каплю твоего исцеляющего от духовной слепоты снадобья, и на душе становится чуть-чуть светлее, когда ты доходчиво объясняешь людям, что единственная особенность, отличающая человека от животного - это умение мыслить.
…Зал живой, он ждёт твоего Слова, Поэт, - говори. Пой.
Звук струны упал в людские души,
Потревожив сонное нутро,
Благолепье чинное нарушив,
До костей скелетных распоров…
Посланник ушёл двадцать пятого июля тысяча девятьсот восьмидесятого года, исполнив Предначертанное и разбудив всех, кого он смог разбудить; и их было немало. Дракон тяжко хворал, и срок его истекал - из-за спины Дракона уже высовывалось морда совсем другого Зверя. Наступали другие времена…
* * *
"Город был огромен. Расстояния в нём измерялись не только по горизонтали - протяжённостью залитых асфальтом и бетоном улиц и дорог, - но и по вертикали: вверх росли бесчисленные этажи зданий, походящих на пчелиные соты; внизу расползалась обширная сеть подземных путей, ходов и коммуникаций, словно прорытых сонмищем исполинских червей.
Попытка передвигаться по Городу пешком выглядела по меньшей мере нелепой: слишком много времени (а время Город ценил, очень ценил!) понадобилось бы, чтобы переместиться внутри Города от одной сколько-нибудь значимой точки до другой. Изначально дарованный Природой любому из населявших Город Существ способ передвижения сохранился как забавный анахронизм, не более: для того, например, чтобы дойти от стола, за которым принимали белковую пищу, необходимую для поддержания нормального функционирования биологического организма, до ложа, где полагалось отдыхать, спать или заниматься воспроизводством себе подобных. И поэтому Существа перемещались по Городу с помощью Машин.
Город заполняли Машины. Машин в Городе было великое множество; и разнообразие их поражало воображение; и с каждым годом Машины всё усложнялись и становились всё совершеннее. Призванные служить Существам, Машины мало-помалу занимали всё более важное место; и уже зачастую трудно было понять, кто же кому служит на самом деле. Во всяком случае, жизнь Существ без Машин казалась абсолютно немыслимой; и любая неполадка в системе Машин ставила обитателей Города перед лицом самой настоящей катастрофы. Машины производили свет и тепло, они кормили и одевали, они строили и учили, они давали Существам возможность общаться между собой, но они же жёстко регламентировали жизнь Города - настолько жёстко, что любой шаг