Но кто поднимет этот тормоз?
И, посмотрев с упреком на книгу, он жалобно возопил:
— О, мудрая книга, вы обманули меня! И вскочил с кресла.
Ничего не случилось, ничего не заволновалось в комнате, но, тем не менее, месье Нотт побежал к двери, словно бы взвихренный неведомой силой.
— Я ничего не прошу, — убеждал он себя, спускаясь вприпрыжку по лестнице, но некто знает мое сугубое желание, единственную цель моей жизни! Достигну ли я наконец?
Он быстро шел по пустынному Гаму к верхним кварталам на другом берегу реки. Его одинокие шаги глухо отдавались на мосту Прокисшего Молока: пересекая эспланаду Сен-Жак, он не заметил ни одного освещенного кафе.
— Должно быть, совсем поздно, — подумал Теодюль.
И не удивился ничуть лучезарной феерии, внезапно вспыхнувшей в темной глубине улицы Корольков.
Он перевел дыхание и задрожал от лихорадочного предвестия.
— Свершилось… она там… таверна «Альфа»!
Он толкнул дверь и вновь увидел низкие диваны, каменного идола, трепетные багряные блики за витражами. И тогда позвал:
— Ромеона!
Она была рядом. Откуда? Теодюль только и нашелся пробормотать:
— Вы. Теперь я знаю, что желал вас всю жизнь.
Она пристально смотрела на него и шептала:
— Ах! Как сладостно жить именно сейчас.
— Жить?
Жестокий холод пронзил Теодюля от ее прикосновения.
— Я уже столько лет мертва, мой дорогой. Теодюль едва не закричал от страха, и в то же время горькая, терпкая радость засверкала в его глазах.
— Ромеона… да, я вас прекрасно узнаю, но все-таки… это вы или не вы?
Гибкая сильная рука обвила его шею и Теодюль прижался к ледяному телу Ромеоны.
— Мадмуазель Мари!
— Если хотите, да. Когда-нибудь вы узнаете, возможно, что для существа загадочного и зловещего проблема решается просто: либо время разделяет нас, либо нет… Идемте.
В смутных витражах неистово заметались багряные пятна. Теодюль протянул руку, но Ромеона перехватила его запястье.
— Не надо! Представьте, что ее там нет.
— Кого? Кого там нет? Ромеона испуганно оглянулась.
— Узнаете в свое время, дорогой друг. Когда мне надо будет вернуться, и вам тоже.
Она приникла к его губам, дабы избежать дальнейших расспросов, потом лихорадочно проговорила:
— Сколько лет прошло с той поры как я целовала вас. Вы понимаете, нет, вы чувствуете, кто я?
— О да! Ромеона, нет, мадмуазель Мари, я так любил вас. И теперь… я знаю судьбу. Моя судьба — любить вас. Ради этого я повиновался книге, воззвал к помощи… Великого Ноктюрна.
Ужас, напряжение, удивление означились на ее лице.
— И ради этого вы меня вырвали из могилы? Завороженный своим откровением, Теодюль не расслышал ее фразы.