Стараясь действовать по принципу «клиент всегда прав», она вежливо улыбалась и обещала все исправить. Хотя понимала, что расставить платье в талии можно, только переделав заново половину работы. А нужной ткани, как назло, не было, и ее придется докупать…
Мало того, у одной из швей заболел муж и она была вынуждена срочно уйти домой, оставив Трейси вдвоем с Люси и еще двумя помощницами разбираться с четырьмя заказами одновременно. Люси нечаянно раскроила кусок ткани, предназначенный для одного костюма, по выкройке другого, и пришлось думать, как тут быть…
Наконец рабочий день подошел к концу.
Трейси осталась одна, чтобы закончить возню с платьем привередливой миссис Транк. И тут звякнул дверной колокольчик.
Шейла затараторила раньше, чем переступила порог:
– Мама, мама, можно, мы пойдем в кафе?
Это куда веселей, чем ужинать дома! Знаешь, там новое мороженое с орехами и я не кашляла уже целую неделю! И еще Китти сказала: мороженое такое вкусное! А папа сказал, что надо спросить тебя, и, если ты разрешишь, то…
– Ты сказал, что я должна разрешить? спросила Трейси, от неожиданности делая кривую строчку на ткани, и отложила шитье от греха подальше.
Дэниел усмехнулся.
– Помнишь, мы же договорились советоваться друг с другом. Кроме того, я не знаю, как часто маленьким девочкам можно есть мороженое. Вдруг они заболеют или будут откусывать слишком большие куски?
Он дразнил ее – Трейси видела это по его глазам. И тоже заулыбалась.
– Спасибо, что спросил. Но ты же понимаешь, я ни за что не смогла бы отказать.
Ведь Шейла непременно умрет от горя, если не получит сегодня же нового мороженого.
Могу ли я рисковать жизнью моего, нашего ребенка?
– Вот и я подумал, что риск слишком велик, – серьезным тоном отозвался Дэниел.
– Ура! – крикнула Шейла. – А еще я хочу съесть фруктовый мусс и кусочек сливового пирога. Я всегда ем на десерт малиновый мусс, а мама – вишневый. А ты?
– А я пью черный кофе.
– Папа, это же скучно! – Девочка наморщила носик.
– Такой уж я есть. Твой старый скучный папа.
Трейси видела, как глубоко трогает Дэниела, когда Шейла называет его папой. У нее самой на глаза навернулись слезы, но она не позволила им пролиться. Поплачу вечером, строго сказала она себе. Буду писать об этом моменте в письме Дэну – тогда и наревусь всласть.
Да, этот миг стоил того, чтобы увековечить его. Трейси до сих пор писала письма и нередко кропила их слезами, только теперь это чаще были слезы умиления, а не тоски. Она смотрела на Дэниела и Шейлу, и сердце ее было так полно чувствами, что, казалось, может разорваться…