Сейчас Бурко выслушивал своего начальника службы безопасности, бывшего генерал-майора из МВД Пасечника.
– Александр Владимирович. - обращался к начальству Пасечник - невысокий, седой, круглолицый, незаметный человек с тихим голосом. - Мне кажется, что утечка инормации несет в себе большую опасность, чем утечка материала. С материалом страна так или иначе справится, а вот если удастся связать нашу компанию с этой самой утечкой, то замять скандал не получится. Сядем все.
Бурко стоял у огромного французского окна своего домашнего кабинета и смотрел во двор, где возле подъезда стояли три черных "лэндкрюзера", которыми пользовалась служба безопасности его концерна, и скромный "Ниссан Примера", на которой ездил Пасечник, если был не на службе. Одной из черт бывшего генерала, которая импонировала Александру Бурко, была страсть оставаться в тени, не лезть на глаза публике.
– Александр Васильевич, боюсь, что все намного хуже, чем вам кажется. - заговорил Бурко, отвернувшись от окна. - Если материал вырвался за пределы лаборатории, то остановить его сам Всевышний не сможет. Коля Домбровский со своими аналитиками просчитали эту ситуацию еще год назад, по моему заданию. Между понятиями "выход материала за пределы лаборатории" и " конец существующей человеческой цивилизации" можно ставить знак равенства. И сейчас это случилось. Поэтому я не вижу смысла заниматься чем-нибудь еще, кроме "Ковчега". Распорядтесь, чтобы через сутки максимум все было готово. Думаю, что эти сутки у нас еще остались. Проинструктируйте людей, объясните, что нас ожидает, пусть готовятся к эвакуации.
– Хорошо. Немедленно приступаю. - ответил Пасечник и вышел из кабинета.
Бурко остался в одиночестве и снова подоше к окну. Он увидел, как вышедший из дома Пасечник уселся в один из служебных внедорожников, вместе с двумя охранниками, и машина поехала к воротам. Две же остальных машины остались у подъезда дома - Пасечник усилил охрану резиденции хозяина, поэтому во дворе попарно прохаживались два патруля в черной форме, с дробовиками на плечах и с пистолетами в кобурах. В распоряжении СБ концерна "Фармкор" имелось оружие и посерьезней, но Пасечник решил, что пока не следует нарушать установленные для частной охраны правила. Мало ли, чем это обернется в преддверии грядущего хаоса.
Бурко задумался. Никто посторонний не смог бы догадаться, что сейчас ощущает этот человек. Скорбь? Беспокойство? Страх? Разочарование? Предположил бы и попал пальцем в небо. Или в жопу, это уж у кого как. А Александр Бурко ощущал радость. Самую настоящую. Она охватывала его какой-то легкой, пронизанной мелкими электрическими искрами волной, он словно готов был взлететь. Всю свою жизнь нынешний олигарх занимался не тем, чем ему хотелось заниматься, а тем, к чему его вынуждали обстоятельства. Саша Бурко с детства мечтал о приключениях, зачитывался книгами великих путешественников и авантюристов, а сам при этом получал пятерки в школе, учился в институте, защищал кандидатскую диссертацию, работал с утра и до позднего вечера, исполнял "светские обязанности", которые тяжело и злобно ненавидел. Когда в его руки попал "материал", как он его именовал, друг детства Александра, Коля Домбровский, гений системного программирования и системной же аналитики смоделировал ситуацию, что будет, если "материал" покинет пределы лаборатории. С вероятностью "единица" получался конец света. Бурко пообещал Домбровскому усилить меры безопасности, и… ничего не стал делать, а доступ к выводам аналитиков закрыл. Зато отдал Пасечнику распоряжение об активизации деятельности по плану "Ковчег".