– А со мной? - произнес переставший храпеть Хома.
– Ну, раз проснулся, давай посмотримся. Так… смотрим сюда… а если сюда? Что за черт? - вдруг воскликнул эскулап, но взял себя в руки. Так…, протянул он, всматриваясь в глаза больного. Та-ак… а если попробовать руки вперед? Та-ак… а если ногу на ногу? Та-ак. Как самочувствие?
– Спасибо, как никогда, - и мальчишка вдруг широко улыбнулся.
– И голова не болит? - еще более внимательно присматриваясь, спросил Василий Иванович.
– Совсем.
– Ты мне признайся, куда свое косоглазие дел?
– И оно тоже?
– А ты не спрашивай, ты в зеркало погляди… Да-а. Тут осмотром не обойдешься. Ко мне в кабинет! Немедленно! А ты, - он обернулся ко второму подопечному, - ты брат, извини, но подождешь. Здесь такие дела творятся. Боюсь сглазить, но…
– Еще чего, я сам пойду - отпирался в это время Хома от санитарок, вознамерившихся отвезти его на каталке.
– Хорошо. Пусть пробует, - согласился врач. Только, дружок, медленно, и если вдруг что…
– Не будет вдруг, доктор, - уверенно заявил подросток. - Идемте, - и он в сопровождении белых халатов вышел.
Оставшись один, Максим попробовал разобраться в своих ощущениях. Не было никаких сомнений - в нем проснулась какая-то странная сила. И он может ею лечить. Но чем сильнее болезнь, тем больнее ему самому. Или чем больше надо отдавать сил, тем больнее? Но силы восстанавливались все быстрее. Вот и сейчас. Вчера чуть до койки доволокся, а сегодня даже врач не заметил. Или заметил? Максим потянулся за зеркальцем и внимательно рассмотрел свое отражение. Конечно, похудел - вон, скулы торчат. Конечно, побледнел. Но в остальном…
Красавец, красавец, - перебил его размышления голос сестры - болтушки. Хоть ты не изменился, а то, думала, не двое суток, а два месяца отдыхала.
– Не изменился? - уточнил Макс, решив не обижаться на "красавца".
– Ну, по сравнению с некоторыми. Эта знакомая твоя. Уже ест сидя. И собственными руками. Этот парнишка - как ракета понесся. А думали - на всю жизнь инвалид. Да и ты - сколько пластом лежал, отец здесь дневал и ночевал…
– Папа? - изумился он.
– Ну и что? Здесь многие так. И отец твой, когда из столицы вернулся.
– Из столицы?
– Да ты, мальчик, еще туго соображаешь. Героя то только в столице вручают. Чем ты вообще здесь занимался? Ничего не знаешь. Или профессор тебя так оградил? На газеты, которые ты просил. Я взяла разные, там и пишут по-разному, но в главном - одинаково.
Продолжая тараторить, Светлана положила ему на тумбочку ворох газет, автоматически что-то поправила, что-то убрала, открыла форточку, раздвинула шторы и кинулась к выходу за завтраком.