– У Покрова умирал отец, а Вы: "Дневник на стол! Не готов! Два!" - закончил он свою обличительную речь. Она сидела, низко склонив голову.
– Пробрало, - подумал Макс. - И после этого Вы еще в чём-то упрекаете меня?
Она вновь не ответила. Заподозрив неладное, Максим подошел к обвиняемой и, присев, заглянул ей в лицо. Учительница молча, закрыв глаза, плакала. Слезы маленькими ручейками текли по щекам и капали на журнальный столик, размывая чернила в конспектах и краску в учебниках.
– Ну что Вы, ну ладно, вдруг осипшим жалким голосом пробормотал юноша. Слезы этой казавшейся жестокой и равнодушной учительницы потрясли его. Вдруг навернулись собственные.
На его голос, женщина открыла глаза, увидев почти вплотную его лицо, отшатнулась, вскочила, попыталась улыбнуться и взять себя в руки.
– Уходи, маленькая дрянь. Вон!
– Но Вы первая…, - оправдывался Максим, пятясь к двери.
– Что первая, что? - она схватила юношу за отвороты рубашки и в такт словам начала трясти.
– Да, я первая… Что ты, что вы обо мне знаете? Я пришла к вам, когда разбился мой жених. Вон портрет - кивнула она головой.
– У нас два года назад никто не разбивался… - ошарашено возразил Максим, не замечая, как шкомотает его за рубаху хозяйка.
– У вас! У вас! А не у вас? Про летающие гробы знаешь?
Максим знал и кивнул головой. Отец рассказывал о "подарке Родине" - машине, на которой летчики уже отказывалась летать.
– Вот так! А вы, что устроили вы? Помнишь?
Он помнил. Когда в другие, младшие классы перевели их старую добрую учительницу, не справлявшуюся с новой программой, они устроили обструкцию новой - в наивной надежде, что выгонят эту и вернут любимую Зинаиду Владимировну.
– Ну, мы же не знали, мы же были совсем детьми, сосунками - промямлил он.
– Не знали! - с горечью повторила она. - А что вы знаете? Кроме себя, любимых? Вы знали, что…? А, - она отпустила рубашку Максима, безнадежно махнула рукой и вновь села в кресло.
– Впрочем, ты прав. Ненавижу. Но не тебя, не вас. Ненавижу этот город, с его слякотью и дождями, ненавижу самолеты, ненавижу эту турбину, ненавижу эту постоянную головную боль. Я жизнь ненавижу! - она отвернулась и опять разрыдалась, теперь не скрывая этого.
Растроганный подросток подошел к ней, неловко обнял за плечи и ткнулся губами в мокрую щеку.
– Извините. Но я же не знал, - прошептал он, чувствуя соленые слезы.
Плачущая резко повернула голову и их губы случайно прикоснулись.
– Сейчас начнется, - с ужасом подумал Макс, отстраняясь. Решит, что пристаю в такое время.
– Ничего, - не обратила она внимание на происшедшее. - Может и к лучшему, что напоследок выяснили отношения.