- А вон за той грудой щебня, - указывает Шелест.
Леля, уходя, боязливо оглядывается на нас.
- Если со мной там что-то случится, я вам крикну, - предупреждает она.
- Ну что, Шелест? Понравилась тебе девочка? - спрашиваю я.
- Да как тебе сказать… Я понимаю, почему шеф колеблется. В голове у нее какие-то игрушки, сказки про упырей и все такое. Мишура и обертки от конфет. Настоящих убеждений нет. Я лично не вижу ни протеста, ни неудовлетворенности жизнью, ни бегства от общества.
- Убеждения мы ей дадим, если она нам подойдет. Ты же сам говорил - человеческая душа как благодатная почва, в которой могут прорасти любые семена. Главное - это создать нужные условия. Да и потом, сколько можно комплектовать наши ряды маргиналами и отщепенцами? Неужели полноценные люди не могут разделять наших убеждений? Шелестов криво улыбается.
- Тебе прочесть проповедь? - вкрадчиво спрашивает он.
- Не надо, - отвечаю я с усмешкой. - Полноценные люди, составляющие основу современного общества, вообще не способны иметь самостоятельных убеждений. Их кредо - благополучие той серой массы, к которой они принадлежат. Их цели - навязанное обществом стремление к материальному достатку и личному счастью. Я правильно цитирую Тихона Шелестова?
- Почти. Только не навязанное, а усиленное. В каждом человеке заложена склонность к сытой и спокойной жизни, которая берет свое начало в доисторические времена, когда борьба за существование и поиск пищи были нашими основными занятиями. Но времена изменились, а человек - нет. Как кошка или собака, которой для счастья достаточно сытно поесть и поспать на солнышке, так и они купаются в благах и работают на общество, чтобы побольше этих самых благ купить. Как будто получение удовольствия есть высший смысл жизни.
- Гедонизм.
- Да. Живи для себя, говорят они. Ну и живут, как мотыльки-однодневки. Лучшее, что может сделать такой вот изнеженный бюргер, так это обеспечить своих детей, чтобы они имели шанс что-то изменить. Но он их еще и воспитывает в духе своих мещанских ценностей.
- Но ведь не каждый готов положить жизнь за идею, как мы с тобой, - возражаю я.
- А тогда пусть не мешает тем, кто готов, - сухо отвечает Шелест. - Не клеймит общественным мнением как преступников и не науськивает спецслужбы на наш след. Мы ведь с ним боремся - с этим маленьким человеком, который не хочет видеть ничего дальше своей уютной норки. Человечество рвется в космос, а ему бы только заполучить унитаз с подогревом, и ничто другое его не волнует!
- Да уж, - усмехаюсь я. - Тебе бы на площадях выступать. Ты прирожденный оратор, к тому же человек идеологически подкованный, не то что я.