– И что же они говорят?
– Что грядет беспредел. Через неделю или около того кровь будет литься повсюду – здесь и там.
Шафт удивленно присвистнул.
– Но почему?
– Не знаю, черт бы меня побрал! Ну а ты? Ты должен знать. Бандиты весь город перевернули, чтобы тебя найти.
Шафт задумался. Война? Но в Гарлеме нет сейчас ни одной группировки, способной вести войну. Хотя многие жаждут драки. Устраивают взрывы на рынках и магазинах, угрожают... Бандиты есть бандиты...
– Ну, вообще-то... Беспредел, конечно, может когда-нибудь начаться, – произнес он с сомнением в голосе.
– Послушай, это тебе не революция, которая действительно "может когда-нибудь начаться". Это будет уже сегодня вечером, завтра, в крайнем случае – послезавтра. Понимаешь? И я обязан этого не допустить. У меня приказ.
Шафт посмотрел вокруг, чтобы убедиться, что никто не подглядывает, и швырнул скорлупу от фисташек в кусты. Да, Андероцци прав. Но у него своя правда, как у всякого другого – своя.
– Чего ты хочешь от меня?
– Я хочу, чтобы ты узнал, в чем дело. Я позвоню тебе, – Андероцци отвернул рукав своего коричневого спортивного пиджака и взглянул на золотые часы, – в девять часов вечера. Идет?
– У меня тоже к тебе просьба.
– Ну?
– Никакой слежки. Иначе я отказываюсь иметь с тобой дело.
– Ладно, договорились.
У выхода из парка Шафт оглянулся: тощий серый человек кормил с руки орехами тощую серую белку.
* * *
Он быстро шагал на север по восточной стороне Шестой авеню. Краем глаза Шафт ловил отражения улицы в витринах: "хвоста" за ним не было. Витрины показывали людей, снующих меж магазинов в обнимку с кое-где протекающими бумажными пакетами для продуктов. Для Шафта они были неинтересны, особенно сегодня утром. Было только девять часов, а ему уже порядком досталось.
За ним охотились, угрожали, окружали, читали ему лекции – и все это за час с небольшим. Хуже всего, что его вынуждали играть по чужим правилам. У Шафта было ощущение, будто его вытолкали на сцену без единой репетиции, и вот он один стоит на виду у враждебной толпы зрителей и не знает, что представлять. Нет, сегодня определенно не его день.
Когда он шел по Сорок третьей улице, ему в глаза бросилась реклама магазина электроники: "Фишер, Боген, Гаррард". Итак, у него есть три пути. Он может залечь в Гринвич-Виллидж, покуда все само собой не прояснится. Он может начать наводить справки, и тогда они столкнутся нос к носу. (Как бы это не вышло ему боком.) И наконец, он может начать свою игру и отыграться за сегодняшнее неудачное утро. Конечно, Шафт склонялся в пользу последнего пути. Мысль о мести грела ему душу. Месть будет его топливом, движущей силой. Он растолкует мерзавцам, что, если кому-то понадобился Джон Шафт, он должен сначала заслужить его интерес, а затем уже обратиться к нему с подобающим почтением. Он объяснит им, что Джон Шафт не терпит грубости, наглости и принуждения. Короче, он научит их хорошим манерам.