Только это был не поединок. И торопиться было незачем, ведь до предрассветной стражи оставалось еще целых шесть часов...
— Ты почему меня не разбудил? — недовольно сказал Духарев. — Я же сказал: последняя стража — моя!
— Да ладно тебе, батька! Будто мы без тебя ворога не приметим, — непочтительно ответил Велим. — Чего серчаешь попусту? Ты — старый. Тебе отдохнуть надобно.
— Это я — старый? — Духарев даже опешил от такой наглости. — Да я тебя, сотник, одной рукой переломаю!
— Угу. Переломаешь. Только где это видано — чтоб воевода сам в караул заступал?
Нет, ну никакого уважения к приказам.
— Меду вели подать, — сказал Духарев.
Не было у него этим утром настроения «строить» нижестоящих.
— Откуда тут мед? — проворчал Велим. — Не дома, чай. Могу вина принести.
— Где это видано, чтобы сотник из старшей гриди сам за медом бегал? — передразнил Духарев. — Челядина пришли.
— А нету никого. Только наши да этот, как его, Пчёлко.
— Как это — никого нет?
— В поле все. Страда.
— А хозяйка?
— Так это она всех в поле и выгнала. Я, батька, с ней пару наших отрядил, Йошку и Азима-касога. Мало ли что.
— Вот это правильно, — одобрил Духарев, потягиваясь. — Поесть чего оставили батьке? Или слопали всё?
Людомила вернулась после полудня. Усталая и очень озабоченная.
Духарева она застала в комнате Пчёлки. Состояние раненого было тяжелое, но дурным запахом от ран не тянуло, и воспаление было умеренное. Выживет Пчёлко. Но на ноги встанет не скоро.
— День добрый, воевода. Прости, что оставила тебя, но сам понимаешь: не соберем урожай — беда будет. Рук не хватает. Может, помогут твои воины?
Духарев покачал головой:
— Они — воины. Их дело — не жать-пахать, а следить, чтобы пахарей не обижали. К тому же я сегодня уезжаю.
— Как? — ахнула Людмила. — Почему сегодня?
— Мне надо быть в Преславе, — нехотя проговорил Духарев. — Это мой долг. Моим ручательством скреплено обещание не чинить городу обид. Я должен быть там, чтобы подтвердить наш с патриархом договор, когда приедет мой князь. Чтобы закончить войну.
— Война не закончится, — хрипло проговорил Пчёлко. — Кесаревич Борис, я слыхал, уже идет сюда из Константинополя. С ромейским войском.
— Не будет ромейского войска, — уверенно сказал Духарев.
«Если Калокир не солгал, — добавил он мысленно. — И если не солгал его повелитель, кесарь византийский».
— Однако если другие города не последуют примеру Преславы, мой князь спустит с цепи печенегов.
— Печенеги не умеют брать крепости.
— Зато они умеют жечь и резать. Угры и печенеги превратят в пустыню все здешние земли.
Так и будет. По договору с Никифором Святослав не должен был занимать эти территории. Если он нарушит эту часть договора, Никифор вправе не выполнить свою. Более того, он может выступить на стороне булгар. Это и есть истинно имперская традиция: стравить два народа, дождаться, пока война измотает их, и тогда, выступив якобы миротяорцем, прибрать к рукам земли обоих. Но если булгары и русы договорятся, Никифор не посмеет выступить.