Не любо то было ее внукам, Ярополку и Олегу (старший, Володимир, второй год в Новгороде), но бабушке противиться не смели. Даже Ярополк, которому отец, уходя, киевский стол оставил. Может, мнилось ему: совершит он христианский подвиг, собой пожертвовав и за людей своих мученическую смерть приняв?
— Глупости это! — сказал Артём матери, вернувшись. — Бог тому помогает, кто дело делает. Молитвой стену не обрушишь и не удержишь. Ныне не библейские времена.
— Не болтай, о чем не знаешь! — сердито проговорила Сладислава. — Бог все может!
— Мочь-то может, а захочет ли... — пробормотал Артём. Но тихонько, чтобы мать не слышала. Выпил молока и ушел во флигель, к Рёреху: посоветоваться.
По сравнению с другими на обширном подворье воеводы Серегея дела обстояли неплохо, поскольку было тут целых два колодца: старый и новый, очень глубокий, выкопанный и выложенный камнем под присмотром парса Артака, который в этих делах понимал лучше любого киевлянина. Запасов съестных тоже хватило бы надолго. На год и более... Если бы по приказу хозяйки не отдавали каждый день толику тем, у кого не было ничего, кто при появлении печенегов успел лишь добежать до ворот и спрятаться за стенами.
— Глупость это — сидеть и ждать неведомо чего! — сердито сказал Артём старому варягу. — Пускай сто человек попадется — сто первый проскочит!
— Не проскочит, — спокойно ответил Рёрех. — А еще большая глупость гонцов толпой выкликать да отправлять за стены при всем честном народе. Этим дурням и так-то мимо копченых не пройти, а когда в городе каждый пес знает, что нынче ночью из Киева люди побегут, так тут и опытному лазутчику не проскочить.
— А откуда они знают? Думаешь, послухи печенежские в городе есть?
— Может и есть. А может и нет. А копченые всё равно знают, когда и кого ловить.
— Это верно, — согласился Артём, вспомнив осаду Саркела и то, как там каждую ночь дозоры Святослава беглецов из крепости отлавливали. — Да от того — не легче. Ты лучше скажи, дед, что делать? Вот вчера на той стороне Днепра всадников видели. И не копченых — нашего племени. Дать бы им знать, что дела в Киеве плохи.
— Ночью не пройти, — сказал Рёрех. — Ночью переймут. А днем?
— Ну ты сказал, дед! Если ночью не пройти, то уж днем... На свету — через весь печенежский стан... Иль ты шутишь?
— Может и шучу. А может и нет.
— Не понимаю тебя.
— А ты подумай, — старый варяг легонько стукнул твердой ладонью по Артёмову лбу. — Ты ж не дурень. Сколь языков выучил. И по-печенежски тоже болтаешь, как природный копченый.
— Ага! У тебя, дед, видно, совсем с глазами плохо. На меня погляди! Похож я на копченого?